Шура чувствует напряжение и резко поднимает голову; Кай видит тёплый взгляд его глаз и не может не смотреть в ответ — всё сейчас здесь происходящее кажется ей наиболее правильным. Молодой человек между тем убирает книгу на стол и складывает руки на груди, продолжая буквально сверлить её взглядом, пока Кай вдруг резко не покрывается румянцем и не опускает голову, совершенно стушевавшись и одними губами шепча проклятия; разумеется, из-за её спадающих на колени волос он не видит выражения её потерянного лица и не слышит всего того, что едва уловимо выговаривают бледные женские губы.

— И снова доброе утро, — Шура смотрит на неё, на её согнувшееся и сжатое тело и понимает, откуда внутри него поднимается огромная волна тепла и нежности: её почему-то чертовски хочется укрыть за спиной и защищать до конца, настолько хрупкой и беззащитной сейчас она ему кажется. «Эта беззащитная девочка может выбить тебе зубы одним ударом биты, умник.» — Тебе нужно поесть: до дома после высадки на станции ещё идти часа полтора пешком.

— Я не голодна, — она всё ещё смущается, её щеки по-прежнему залитые огнём, но сейчас Кай старается смотреть в его сторону более открыто и дерзко. Очень сложно это делать, когда напротив тебя не маленький мальчик, сознанием которого управлять не составит труда, а достаточно привлекательный, но ещё недостаточно тебе знакомый молодой человек со своей идеологией, мировоззрением и эстетическими соображениями. Кай кусает себя за губу и смотрит на свой остывший завтрак. — Не предлагали ничего больше?