«Сегодня какой-то день гребаных сюрпризов?»

— Терпимо, — она не понимает, как ей реагировать на подобное отношение, но знает, что её отстраненность выставляет её дикой в глазах матери Шуры. Бетт пожимает плечами и разворачивается к плите, кидая щедрую щепотку корицы, гвоздики и новую порцию засушенных яблок, которые остались с урожая прошлого года. Она немного уменьшает огонь и накрывает бурлящее вино крышкой.

— Хочешь чего-нибудь? Шура говорил, что ты очень мало ешь. Не хочешь кусочек тыквенного пирога?

— Давайте, — сухо отвечает Кай, усевшись за стол и подперев рукой подбородок. «Говори что угодно, думай что угодно, мне всё равно», — Шура ещё спит?

— Мой сын долго спит, — с улыбкой говорит мать Шуры, — думаю, проснется часа через два.

«Какой счастливый…» Её режим уже давно окончательно сбит, она чувствует себя уставшей и злой, просто потому что опять проплакала всю ночь в перерывах между урывками беспокойного сна. Здесь, на табуретке в маленькой кухне, круглогодично заполненной ароматами и солнцем, стоит старый запылившийся патефон с золотистой горловиной и тонкой колючей ножкой; он как будто находится не на своём месте. Ты тоже находишься не на своём месте, не забывай об этом. Ты здесь ненадолго. Вся окружающая действительность так и шипит ей это на ухо. Кай видит движения Бетт у плиты, её руки и рыжие кудри, и невольно вспоминает её сына, который, вероятнее всего, появится здесь только спустя некоторое время.