Сидящий за соседним столиком начал раскуривать сигарету, и Шура недовольно морщит нос и отворачивается в сторону. Большое скопление народа всегда раздражает, как и оглушительный шум, гудение машин и матерный русский язык, как компании шумных и дерзких подростков, как сварливые женщины пятидесяти лет, которые всегда жаждут поучить жизни или почитать нотации, когда совершенно никто их об этом не просит. Шура все ещё не знает, чем занять руки, поэтому подзывает официанта и заказывает кофе. Его готовят чертовски долго; «Как можно так долго варить один чёртов кофе?!»

Обстановка вокруг начинает реально раздражать, и он чувствует, как нервически дёргается правый глаз. Интересно, она ничего не заметила?

Он ещё минут пятнадцать ожидает её у входа, стараясь сохранять терпение, Кай появляется рядом со стаканом кофе и бумажным пакетом, в который завёрнуты тёплые сэндвичи.

— Я и для тебя взяла: есть в сыром, помидорами и ветчиной; есть с бужениной, горчицей и салатом. Какой будешь? — счастливая и сытая Кай светится в лучах солнца и витрин маленького ресторана, снова напоминая ему тонкий и изысканный бокал, наполненный игристым шампанским. Если бы он только имел на это право, он бы поцеловал её. «Держи себя в руках, идиот». Шура отпил свой кофе и обжег язык, поэтому ничего не ответил; он только с усилием кивает в ответ. И умоляет больше никогда в жизни даже не допускать подобных мыслей, Шура понимает, что ему станет за них стыдно рано или поздно.