— Если бы я ей был нужен, она бы позвала, — Шура продолжает освобождать отцовский стол от бумаг и как будто бы бесконечной груды вечного хлама, покрывшегося вековой пылью: в огонь полетели старые нераспечатанные письма и свернутые, непрочитанные номера ежедневных газет. Бетт покачивает головой, но решает ничего не говорить; лишь спустя минуту он понял, что она ушла на кухню вытащить пирог из духовки. Он вспомнил себя в возрасте пяти лет, рыжего кудрявого мальчика, который, стоя на стуле рядом с кухонным столом, заглядывает матери через плечо и наблюдает за быстрыми движениями её тонких рук, нарезающих яблоки в мелкие кусочки. Он вспомнил, как вместе с матерью в детстве присматривал за пчелами, как он пускал слюнки, когда мать и отец бережно качали золотистый жидкий мед, который давали ему лишь в случае серьёзной простуды. — Да, именно так. Если Кай что-то потребуется, она сама спустится за мной.

«Со стороны это, наверное, больше похоже на позорное бегство. Возьми в кулак свою хваленую выдержку и просто иди к ней!»

Зачем? Не исключает варианта, что она испугается и выставит его за дверь. Такой исход тоже вполне ожидаем, учитывая её сильные проблемы с доверием. О чём он будет говорить с ней, когда поднимется к ней? Кай, однозначно, выглядит слегка напуганной резко изменившейся обстановкой: она не спустилась на ужин, поэтому матери пришлось принести ей молоко и печенье на ночь.