Я  как  тать  пробирался  на  ощупь  вдоль  левого  борта  нашей  яхты. Мимо темных  оконных  иллюминаторов  верхней  длинной  с  мачтой  и  парусами надстройки. В  полной  темноте. На  яхте  не  было  света. Джейн  не  включила ни  какого  освещения. Я  даже, не знал, сколько  теперь  времени, но чувствовал, что  уже  наступала  ночь. Было  темно. И  нельзя  было, даже посмотреть  на  подводные  часы  на  руке. И  я, в  полной  темноте, налетев  на  лежащую, на  носу  нашу моторную  без  надобности  лодку. Приоткрыл  люк  водолазного  нашего  с  Дэниелом  трюма. И  спустился  вниз, также  медленно  и  тихо. И осторожно, стал  снимать  баллоны, и  акваланг  возле  компрессора. В  полной  также, темноте  и  на  ощупь  очень  тихо. Я  боялся  разбудить  мою  красавицу  Джейн.

   Я  уже  снял  полупустые  акваланга  свои  баллоны. И  расстегнул  от  воротника  до  пояса  свой  на  груди синий  с  черными  полосами  гидрокостюм, как  вспыхнул  свет. Я  от  испуга чуть  не  упал. И  шарахнулся, прямо  на  стоящие  у  стены  борта  под  верхней  палубой  незаряженные  другие, в  ряд  поставленные  для  акваланга  баллоны. Я  прижался  к  корабельной  голой  гладкой  стене  с  большими  вытаращенными  своими  напуганными глазами  на  спустившуюся  ко  мне  мою  Джейн.

  Она  стояла, спустившись  сюда  в  водолазный  технический  трюм  яхты. И смотрела  на  меня  своими  черными, такими  же  напуганными  в  состоянии истерического  шока  глазами.