Я, было, чуть  не  бросился, снова  к  ней  с  желанием  любить, и  молить  о пощаде. Но, она  протянула  пьяную, качающуюся  в  мою  сторону  в  широком закатившемся  рукаве  белой  рубахе  черную  девичью  от  загара  правую  руку. Ладонью  ко  мне.

— Не  подходи! — произнесла  она  зло  и  резко, заплетающимся  от  перепоя девичьим  языком — Не  хочу  тебя  больше  видеть! Убирайся! Убийца  моей безумной  любви! Не  будет  тебе  больше, ни  любви, ни  моего  вечернего черного  платья!

  И  она  уснула. Закрыв  плывущие  уже  и  сонные  свои  девичьи  черные, как ночь  красивые  глаза. И  уронила  свою  пьяную  пальчиками  вниз  правую руку  с  края  своей  постели.

  Она  где-то  бросила  тот  пистолет. Наверное, положила  в  стол  прикроватного  столика  со  стоящим  на  нем  с  водой  графином.

— «Моя  красавица  Джейн!» — я  смотрел  на  нее, и  душа  моя  болела. Все горело  от  боли  внутри. Билось  в  этой  страшной  боли  мое  сердце.

 — «Я  безумно  тебя  люблю. И  не  оставлю  тебя  никогда. Я  верну  тебя себе!» — твердил  себе  я.

  И, повернувшись, пошел, снова  наверх  на  палубу  Арабеллы.

  Я  знал, что  надо  делать. Я  знал, что  только  так, можно  все  исправить.

  Я  в  полной  темноте, не  включая  на  палубе  света, вслепую  буквально, убрал  наш  резиновый  скутер  назад  в  носовой  с  оборудованием  трюм. И начал  закачку  баллонов  для  акваланга.