Мы  могли  нарваться  на  кого  угодно  еще, кроме  этих  лимонных  акул, в этих  сгущающихся  подводных  сумерках  стремительно  надвигающегося вечера. Да, запросто. И  именно  в  обломках  самолета. К  голове, которого  мы с  Дэниелом  уже  подплыли. К  лежащей  на  песке, и  камнях  над  самым обрывом  бездонной  пропасти  передней  части  борта 556.

  Я  посмотрел  на  свои  подводные, на  левой  руке  часы. Было  уже  восемь вечера. И  краски  подводного  вечернего  мира, быстро  сгущались. И  мы  здесь  были  не одни.

  Дэниел  быстро  поднялся  к  той  железной  двери, которая  оказалась  первой обычной  дверью  рухнувшего  в  океан  пассажирского  рейсового  самолета. За ней  как  потом, оказалось, была  еще  одна, в  промежутке  между  кабиной пилотов и выходом в салон стюардов. Та вторая дверь была тяжеленной и весила, наверное, пол  тонны. И, кроме, того проржавев  с  краев  на  ребре  в соприкосновении  с  косяками  самого  прохода, по  этим  самым  краям  стала острой  с  зазубринами, похожими  на  ржавые  зубы  пилы.

  Мы  с  Дэниелом  быстро  взломали  первую  дверь. Просто  выворотив  ее монтировкой. Она  со  скрежетом, подымая  вверх  и  в  стороны потревоженный  белый  ил. Рухнула  оторванная  с  петель  вниз  на  пол  между креслами. Поднятый  ил  распространился  по  всему  отсеку. И, какое-то  время было  ни  чего  не  видно.