Я  показал  ему, чтобы  он  дышал  реже, и  менее  глубоко. Но, было бесполезно. И, он  уже  меня  не  слушал. И  надо  было, что-то  делать, но, что?!

  Дэни  терял  много  крови  и  все  время  отключался. Эта  отрубленная падающей  тяжелой  герметичной  дверью  его  левая рука. Она  была, там, где-то  в  облаке  вытекающей  крови. И  я  не  видел  ее  из-за  большого количества  облепивших  нас  медуз.

  Эта  чертова  стальная  острая  и  тяжелая  дверь. Перекрыла  выход. И  я  не смог  ее  открыть. Она  заклинила  обратный  выход  из  рубки  самолета. И  не было  выхода, как  только  через  оконный  иллюминатор.

  Я  показывал  ему, что  нужно  снять  баллоны  и  бросить  их  там, в  пилотной кабине  и  чем  быстрей, тем  лучше. Но, Дэниел  не  мог  одной  целой  рукой. И, тогда, я  попытался  сам  их  расстегнуть  и  сбросить.

  Получилось, но  Дэниел  застрял  в  окне  свинцовым  противовесом  поясом, зацепившись  там  за  что-то. Я  не  видел  за  что. Я  давай  растягивать  этот пояс. И  тут  случилось  самое  худшее. Самолет  поехал.

  Он  покатился  по  склону  вниз  по  камням  к  самой  пропасти. Вниз медленно, но  верно  сползая  в  бездну. Эта  носовая  часть  самолета, со  всеми  скелетами  стюардов  и  скелетами  мертвых  пилотов, лежала  на  крутом скальном  склоне. И  держалась, как  оказывается, здесь  на  честном  слове.

  Возможно, эта  падающая  бронированная  с  острыми  зазубренными  в ржавчине  краями  дополнительная  дверь, отрубив  руку  Дэниелу  в  кабине самолета  одним  ударом  как  гильотина, вероятно  встряхнула  этот самолетный  обломок. И  он  поехал  по  камням, вниз  к  трехкилометровой пропасти.