Стояла  темная  ветреная  ночь. Лишь, Луна  смотрела  на  бурлящую  гладь Тихого  океана. Там, вдали  за  этими  всеми  островами.

  Я  оперся  о  поручни  лееров  ограждения  борта  Арабеллы. И  смотрел  вдаль, туда  за  горизонт, где  виднелась  полоска  еще  солнечного  света.

   Ночная  полоска  света, на  горизонте. И  второй  час  ночи.

  Я  провел  взглядом  заплаканных  глаз  от  носа  до  кормы  нашей  большой одномачтовой  посреди, теперь  ночной  черной  за  большим  скалистым островом  внешней  океанской  бухты.

  Стояла  гробовая  тишина. И  только  волны  бились  о  борт  Арабеллы. И  ветер  качал  ее  из  металлизированного  нейлона  на  стальных  крепежах канаты  и  свернутую  в  упакованный  брезент  парусную  оснастку. И  весь такелаж  нашего  стоящего  в  этой  ночи  парусного  круизного  быстроходного судна.

  На  носу  так  и  лежала  оставленная  Дэниелом  наша  резиновая  без  мотора лодка. Этот  надувной  моторный  скутер, теперь  мешался  и  мозолил  глаза.

— Надо  ее  убрать» — как-то  сработало невзначай  у  меня  в  убитой  горем растрепанной  после  гидрокостюма  акваланга  русой  голове — «Убрать  назад  в трюм. Ни  к  чему  уже  она  там».

  Я  посмотрел  на  спущенные  с  сетью  с  лебедки  нейлоновые  веревки, прямо  в  воду. Туда  на  то  второе  каменистое  с  песком  дно  второго  плато. И  на  якорную  цепь  с  этого  левого  борта. Развернутого  теперь  борта  к самому  океану. Цепь  была  натянута  и  вторая  была  по  всему, видно, тоже от  врезавшихся  в  песок, там, на  дне  у  самого узкого  каменного  пролома  на втором  ярусе  под  стеной  ступенью  первого  плато  якоря.