Судя  по  тому, что  я  и  Дэниел  здесь  видели, сила  удара  была  чудовищной. И  все  погибли, почти  мгновенно.

  Дэниел  был  рядом  с  креслом  своего  отца. Он  смотрел  на  лежащий  в поваленном, почти  до  пола, как  и  его  сосед  в  кресле. В  облезшей  одежде скелет. Это  он  держал  оторванный  самолетный  штурвал  в  костяшках  своих рук. Глаза  Дэниела  было  видно  и  через  его  маску. Те  были  в  слезах, и Дэни  не  шевелился, глядя  на  своего  мертвого  отца.

  Я  подплыл  к  нему  и  взял  Дэниела  за  руку, сочувствуя  ему. Он  нашел своего  погибшего  отца.

  Дэниел  опустил  руку  на  голову  скелета. И  присел  возле  отца  на  колени.  

  Он  наклонил  свою  голову. И  так  сидел  недвижимый, вероятно  плача. Было  видно, как  он, даже  дергался  и  дрожал  от  своего  плача. Из  его шлангов  и  фильтров  учащенно  вырывались  пузыри  отработанной кислородно-гелиевой  смеси.

  Я  обнял  друга  поверх  его  баллонов. Он  повернул  ко  мне  голову. И, я показал, чтобы  он  успокоился. И  не  расходовал  свой  жизненный  воздушный  запас  на  такой  глубине. Нам  надо  было  заняться  еще  делом.

  Он  покачал  головой, что  все  в  порядке. И  поднялся  на  ноги. И  мы  стали искать  аварийные  самописцы  самолета.

  Они  должны  были  быть, где-то  здесь.  Рядом  со  штурманом, точнее  тем, что  от  человека  осталось, вмонтированные  в  боковой  штурманский аварийный  специальный  блок  BOEING 747.