— Любовь  моя — сказал, помню  я  ей  из  душа — А, как  же, то  твое  черное вечернее  платье? — вдруг  вспомнил  я, глядя  на  этот  ее  шелковый прелестный  халатик — Ты  его  после  того  раза, помнишь  на  том  атолле. Тогда  в  тот  шторм, больше  и  не  надевала. Вместе  с  теми  туфлями  на каблуках  на  своих  прелестных  ножках. Ты  в  нем  была  особенной!

— Неужели — тихо  ответила  моя  Джейн, делая  удивленный  вид.

  Она, смотрела  на  меня  выразительными  в  том  удивлении  черными, как ночь  глазами.

 — Я  из  всех  своих  тряпок  долго, тогда  выбирала, что  надеть. И, вообще, тогда  подумала, что  это  было  лишним.

  На  восьмые  сутки  нашего  совместного  в  океане  любовного  проживания, мы  уже  разговаривали  как  потенциальные  муж  и  жена.

— Нашла, когда  носить  вечерние  платья. И  время  и  место. Дурой  была. Ты же  меня  так  назвал.

  Она  в  упор  уставилась  на  меня  черными  своими  обворожительными, полными  любви  и  одновременно  укора  женскими  глазами.

 — Дурой, влюбленной  до  дури  в  русского  потерпевшего  крушение  моряка.  Нацепила  его, прекрасно  понимая, что  оно  не  идет  мне, к  моему, почти  от загара  черному  телу. То, что  совсем  неуместно  в  морском  походе.

— Напротив! — я, громко, шумя  водой, восторженно  и  восхищенно  произнес — Ты  была  в  нем  умопомрачительна! Я  глаза  не  мог  отвести!