Мы  с  кормы  яхты  на  веревочном  кабеле  подводной  аппаратуры  спустили на  глубину  ста  пятидесяти  метров  на  дно  второго  плато  запасные  литров  на  восемнадцать, закачанные  гелиево-кислородной  смесью  до  отказа  баллоны  акваланга. В следующем  погружении  мы  решили  с  Джейн  и  Дэниелом  их  спустить  на дно  под  грузом  у  провала. Для  подстраховки, учитывая  сильный  перерасход  смеси  на  глубине, когда  опять  пойдем  с  Дэни  вдвоем  в погружение  на  поиски  черных  самописцев  ящиков  Боинга.

— Поправь, вот  здесь — сказал  Дэниел  Джейн, застегивая  на  груди  замок гидрокостюма. Поворачиваясь  к  ней  спиной — Опять, там, что-то  мешает.

  И  Джейн, чмокнув  в  щеку  брата, загорелыми  своими  ручками, там поправила  завернувшийся  воротник. У  шеи  гидрокостюма  под  шлангами воздушного  фильтра. Опять, как  и  тогда, на  том  мелководном  атолле. Она, сверкая  на меня, снова  своими  черными, как  ночь глазками  сделала  это.

— А, у  тебя  все  нормально? — спросила  она, мягко  и  нежно  с  придыханием меня, уже, тоже  при  нас  раздевшись. Закатывая, играючи, мне  свои  черные от  восторга  глазки. И, сняв  темные  зеркальные  солнечные  очки  и  мигом, выскочив  из  джинсовых  шорт  и  желтой  той  своей  футболки.

— Может, тоже, что-нибудь  поправить? — она  произнесла  и  хитро  улыбнулась.

Бросив  аккуратно  свою  одежду, прямо  на  палубу  яхты, рядом  с  брошенной нашей  одеждой. Она  хихикнула, все  с  намеками  на  очередные  близкие отношения. Красуясь  передо  мной, мне  в  ответ, своей, почти  полной загорелой  до  угольной  черноты  наготой. В  своем  желтом  узком  купальнике, обтягивающим, плотно  ее  узкую  спину  тонкими  лямками. И  треугольными  лепестками  лифчика  ее  девичью  с  торчащими  в  мою сторону  черными  сосками  грудь. И  в  узкими  до  нельзя  натянутыми  на бедра  плавками. Подтягивающих  меж  девичьих  полных, почти  черных  от загара  ног  промежность  и  волосатый  лобок.