Я  держал, одной  рукой  фонарик, другой  его  за  его  протянутую  мне единственную, теперь  уцелевшую  руку, до  последнего. Сжимая  своими  руки пальцами  его  пальцы  на  его  целой  протянутой  мне  руке. Падая  вместе  с ним, и отпустил его. Отпустил тогда, когда уже не мог удерживать самого себя от  нарастающего  стремительно  давления. Сама  вода  вырвала  меня  из  рук надвигающейся  смерти. Она  вырвала  меня  из  глубины. Я  даже, плохо помню  этот  последний  момент, когда  у  меня  помутнело  в  глазах, и поплыли  красные  круги.  И  меня  выбросило  вверх. Это  баллоны, сопротивляясь  падению, тащили  меня  наверх. Гелиевая  смесь  не  давала  мне уйти  на  дно  вместе  с  Дэниелом. И  этим  обломком  самолета. Даже, свинцовый  пояс, почему-то  не  смог  удержать  меня  на  глубине.

  Я  помню, как  Дэниел  разжав  свои  пальцы, отпустил  мою  руку. И  я полетел  медленно  вверх  из  глубины. Баллоны  как  поплавок  вытолкнули меня  оттуда  из  черной  бездны  океана.

  Последнее, что  я  видел  это  его  ту  уцелевшую  правую  руку, протянутую ко  мне, раскрытые  пальцы. Руку  Дэниела  застывшую  в  толще  воды. Это отпечаталось  в  моей  памяти  навечно.

  Носовая  часть  самолета  падала  в  пропасть  с  огромной  скоростью, рассыпая  в  толще  воды  из  развороченного  трюма  блестящее  золото, которое  сыпалось  сверкая  слитками  в  океанской  бездне. И, вскоре, я  уже  не  видел  ни  Дэниела, ни  обломка  рубки  самолета, ни  этого  падающего вослед  за  обломком  носа  самолета  золота. Все  поглотила  чернота бездонной  бездны.