Люди обнажают свои клинки, они идут мстить. Они перерезают глотки своим работодателям, они беснуются, пляшут на могилах тех, кого они не любили. Завтра ведь не наступит! Больше ничего не будет. Память исчезнет.

Алетэй же любовно смотрел на небо. Его опьяняла это бездонная ночь, с ее ясными звездами, которые подмигивали настоящим наблюдателям.

Эрнест Ипсен смотрел на это же небо из своего окна и плакал, а в его кровати спала его любимая дочурка, которая не понимала, что скоро ей придется умереть. Ипсен иногда посматривал в сторону девочки, но она беспробудно бродила по дорожкам сновидений. Эта жестокая жизнь наказывает за то, что мы просто живем. Он оставался пессимистом до конца. Его маска не была маской.

Где-то в бункере Риады обитали бывшие ученики Либертоса, их сердца еще пылали любовью к мудрости. Вспоминая старые времена, они ежедневно спорили о чем-то, их учитель гордился бы ими, и вот в этот пугающий час они спорили друг с другом:

Ирвин Спаркс:

– Да как вы смеете так говорить! Мы возродимся, когда умрем! Все в этом мире сгорает в огне, а после из него же и возвращается.

Гепта Партис:

– Конечно, возрождается, все знаки указывают на это.

Сайман Тайм:

– Логично вы рассуждаете.

Вилл Кратос:

– Вселенская воля так утверждает, ведь она хочет жить, не надо бояться, нужно просто быть самими собой.

Ирвин Спаркс:

– Предлагаю прекратить спорить, ведь мы согласились.