Отец редко обращал внимание на успехи юного сына. Он любил детей, но не мог себе позволить уделять им всем время, он постоянно направлял свое мягкое место и все прилежащие к нему филейные части по судам и постоянно разбирался со своей мануфактурой. Пьяное ораторство было очень понятно темнокожим жителям мануфактур, их бунты быстро утихали.

Колос никогда не пропускал занятия. Температура его не пугала, травмы, полученные при домашних делах, усталость от дел – ничто ему не мешало посетить его храм, которому он посвятил всю свою жизнь. Этот храм – храм науки.

Молодость его проходила за учебниками, и если все в то время думали, что не бывает таких людей, у которых в жизни не было никаких событий, а только учеба, то Колос разрушал этот стереотипный взгляд на вещи. Ах, конечно, у него была любовь. Но она была… тоже «ботаником». Они обменивались научными статьями и делали уроки вместе. Как романтично. На выпускном они даже поцеловались, и она отвесила ему увесистую пощечину, которая показала парню плеяду звезд перед его глазами. Колос тогда в первый раз напился, и его притащили домой. он не вставал с кровати. Все лето он провел в непролазной депрессии, бездна которой только опытному человеку кажется оврагом, но для впервые влюбленного эта бездна была подобна бесконечным просторам космоса, в который он падал и падал, приближаясь к пустоте.

Мать видела, что с ее сыном что-то не так. Она в детстве часто пела своим детям разные песни, которые монолитным изваянием остались в ее запудренной гороскопами голове. Она спела ему песню.