Меня схватили и потащили в карету. Я пытался сопротивляться, но силы были неравные. Мне оставалось бессильно хрипеть, так как рот мне закрыли. Я подозревал, что это Они — такие же, как мы, потому что точат на нас свой волчий зуб. Почему? Зачем? Мы составляем им конкуренцию? Что хотят они от меня? Выйти через меня на Назаниля?
Ехали долго, потому, что лошадь, как всегда, не выносила присутствия недозверей-недолюдей. Лошадь вообще трусливое существо. Она и мертвецов боится. Можно подумать, что мертвецы съедят ее, или нанесут какой-то другой вред. Да и мы не питаемся лошадьми.
Мне было интересно посмотреть на других нас. Тогда, ночью, мы с Ноланом убежали. Какой толк от нас? Нас только бы покалечили. Да и рисковать ради Мелиссы и Назаниля, которые исковеркали нам жизнь, совершенно не хотелось. Вот, если бы перейти на сторону его врагов, уничтожить его и отомстить за смерть матери…
Пока я думал, мы куда-то приехали. Замок. Красивый старинный замок. Я сгорал от нетерпения. Мне было не столько страшно, сколько манила неизвестность.
Как красиво внутри! Вычурно. И обитатели замка соответствовали атмосфере. Элегантные наряды говорили о хорошем вкусе. Мальчик, приблизительно моего возраста, исподлобья смотрел на меня, изучая. Молодая, очень красиво одетая дама, и человек, с очень красивый лицом, пристально смотрели на меня. Тогда, ночью, их было гораздо больше. Может в городе несколько семей? Старый слуга ухмыльнулся острыми клыками. Мне подвинули кресло.
— Здравствуй мальчик, — обратился ко мне человек, с безумно красивым лицом. — Я думаю, что тебе не нужно объяснять, кто мы такие по своей природе, ты и сам прекрасно это понял. Зовут меня Инглеберт. Нам нужен Назаниль, не ты.
— Вижу, что вы ненавидите его также, как и я. Я бы и сам извел его, как только можно.
Инглеберт хмыкнул.
— Я не так наивен, дружок. И ты, возможно, далеко не мальчик. Слишком смышлен на разговор.
— Думайте, что хотите, но он убил мою мать и зов крови вопиет о мести, — ответил я.
Инглеберт задумался. У него были чистые, небесного цвета, глаза. Он походил на высокородного принца или короля. Наконец, он встал и прошелся по комнате.
— Это уже не важно, — ответил он. — Так это, или не так, решит время. С помощью тебя, я попытаюсь выйти на встречу с Назанилем, о которой мечтал столько веков. Пиши письмо, — обратился он к старому слуге.
— Слушаюсь, господин Инглеберт, — ответил слуга, который скорее походил на крысу с неправильно растущими резцами.
Инглеберт размеренными шагами ходил по комнате и диктовал текст письма. Его осанка была королевской. Он сложил руки с кружевными манжетами за спиной. Почему-то я проникся симпатией к этому человеку. Мне нравились его манеры, его красивое лицо, его приятный тембр голоса. Зачем ему Назаниль? Почему он ненавидит его? Что сделал ему Назаниль? Хотя, кому Назаниль сделал добро!
Тщательно обдумав текст письма, Инглеберт снова посмотрел на меня. Верите вы мне, или нет, но Назаниль искалечил мою судьбу, и, видимо, вашу тоже.
При упоминании о Назаниле мускулы на лице Инглеберта напряглись, ясные глаза начали темнеть, становясь почти черными. Видимо, Назаниль его заклятый враг.
Слуга протянул мне кусок сырой курицы с кровью.
Когда взрослые разошлись, мальчик, так долго наблюдавший за мной, наконец подошел.
— Как тебя зовут? — наконец спросил он, и в голосе его чувствовалось напряжение.
— Гарольд, — ответил он, — а тебя?
— Брет, — ответил он. — Давай играть в людей и оборотней? Чур я оборотень!..