2

Меня разбудил весьма знакомый голос.
— Мелисса, если ты не отпустишь его, то умрешь.
Я повернул голову и увидел, как моя мать одной рукой схватила мою страстную любовницу за волосы, а другой рукой держит у ее груди острый кинжал.
— Серебро, не бойся, теперь не промажу, — говорила Стасия голосом бывалого охотника.
Мелисса, как назвала ее мать, рассмеялась каким-то распущенным демоническим хохотом:
— Стасия, тебя удивляет, отчего кобель лезет на собственную мать? Да потому, что зверю плевать на кровное родство, когда у суки течка.
Она залилась новой порцией хохота.
Стасия намотала волосы Мелиссы на руку, но та не прекращала хохотать:
— Стасия, зря ты не согласилась остаться с нами! Мне вечные двадцать, а тебя уже потрепали морщины. Скоро ты превратишься в старуху!
— Лучше уж превратиться в старуху, чем стать такими, как вы! — лицо Стасии исказила злоба и ненависть. Она надавила лезвием кинжала на грудь Мелиссы в области сердца. Потекла тонкая струйка крови.
— Все равно он наш, тебе не изменить привычный ход вещей, — ответила Мелисса, уже не смеясь.
Почему-то у меня было такое ощущение, что предо мной разыгрывается театральное представление, где каждый играет свою роль.
— Клянусь, я убью тебя, если не отпустишь мальчишку, — сказала Стасия.
— Пусть сам выбирает. Кстати, сегодня ночью он перестал быть мальчишкой, — Мелисса захохотала. Стасия покрепче намотала ее волосы себе на руку. Она была одета в мужской костюм.
Мать посмотрела на меня:
— Отправляйся домой, немедленно! Иначе я убью ее!
Видя обезумевшие глаза своей матери, я верил, что она претворит свою угрозу в действо.
— Ладно, отпусти ее, — сказал я, выходя из хижины. Стасия вышла вслед за мной, контролируя, чтобы я шел в сторону дома.
— Кто такая эта Мелисса? — спросил я, наконец обернувшись. — Откуда ты ее знаешь?
Стасия хмыкнула:
— Лучше тебе не знать! Я знакома с ней чуть ли не тридцать лет!
— Ага, не считая того, что ей всего лет двадцать! — заметил я.
— Она никогда не постареет, — ответила Стасия, шагая за мной, как часовой. — Если только я не убью эту тварь, или кто-то другой не убьет.
— Хватит мне лгать! — не выдержав, закричала я. — Ты врешь мне с самого детства. Зачем, мама? Твоя брехня безгранична, но я уже не маленький мальчик и понимаю, где кончается реальность!
Стасия угрюмо посмотрела в землю, надвинув на лоб шляпу.
— В том все и дело, что не различаешь, — сказала она совсем тихо. Мы оба замолчали. Я слышал хруст веток, чувствовал запах прелого мха.
— Ты солгала, что если я съем мясо, то умру, — не мог успокоится я. — Вчера я съел мясо и… не умер…
Стасия остановила меня, встряхнув за плечи. Ее глаза внимательно изучали меня. В них был гнев и отчаяние:
— Я не имела в виду смерть в буквальном смысле… Я имела в виду жизнь, которая будет хуже смерти… Если ты будешь нарушать мои запреты, то погубишь себя…
Я нервно убрал ее руку со своих плеч:
Мне надоели твои загадки, я устал.
Я побрел к дому.
«Интересно», — подумал я, — «как она узнала, где мы находимся?»
— Нас уже ждет экипаж, — крикнула Стасия. — Все вещи собраны. Садись, мы едем немедленно.
Я молча сел. Стасия громко хлопнула дверцей. Всю дорогу она выкидывала в окно кареты всякие пряности. У меня засвербило в носу и я начал чихать.
— Прекрати! — я схватил ее за руки. — Ты сумасшедшая! Я больше не вынесу этого запаха.
Она смотрела мне в глаза. Молчала.
— Ведь ты приревновала меня к той девушке, верно? — жестоко улыбаясь, спросил я. Я прижал ее к стенке кареты, чтобы поцеловать, но она грубо оттолкнула меня.
— Мэлорм, я твоя мать! — закричала Стасия. Я отпустил ее и отвернулся.
— Раз ты решила стать единственной женщиной в моей жизни, готовься ко всему, — сказал я немного угрожающе, но совсем уверенно.
Мы всю дорогу молчали, пряча глаза друг от друга. Стасия прекратила высыпать пряности. Я обдумывал произошедшее со мной вчера.