5

Диаманда лежала бледная, как смерть, я держал ее за руку, а профессор ожидал лишь увидеть результат долгожданного опыта. И тут девочка резко вскочила с кровати. На руках ее показались острые когти. Она вцепилась ими профессору в глаза и выдрала их. Пока профессор истерически кричал, обливаясь кровью, Диаманда пыталась вставить его выдранные глаза себе. К моему удивлению, это у нее получилось.
— Должны прижиться, — сказала она. — Пока свежие. Я только взяла то, что по праву принадлежит мне, старый козел, — обратилась она уже к корчившемуся на полу отцу. Потом она посмотрела на меня, поправляя один глаз.
— Когда мне было семь лет, — сказала она мне, — этот козел проводил надо мною опыты, заставляя есть таблетки, от которых я ослепла. Десять лет жизни без солнечного света, в темноте! Опыт удался, папочка, но ты его не увидишь!
Я был возмущен этим мерзким, одержимым профессором, для которого в жизни, кроме собственных опытов, не было ничего светлого. Я растерзал его, а Диаманда хохотала. Раз в мире нет правосудия, то я сам буду вершить его. Этот зацикленный на опытах идиот продолжал бы издеваться над уже искалеченной дочерью, и свел бы ее в могилу. Такие люди не заслуживают права на жизнь.
— Скажем, что он ставил опыты над собакой, и она растерзала его! — сказала Диаманда, и, как ребенок, запрыгала на кровати.

— Вэйн… — промямлил священник, белый, как стена.
— Ну, вы же воин света, вы же служите Господу, — сказал я, — вы должны что-то сделать. Прочтите молитвы. Убейте эту нечисть, пока она не убила всех нас и Дезери.
— Да, ты прав, мы должны, обязаны что-то сделать… — проговорил он. Мы вышли из своего укрытия. Священник поднял перед собой распятие и проговорил:
— Именем Господа…
Назаниль обернулся ко мне:
— Я думал, что ты будешь более благоразумен, но в мире рождаются одни идиоты. Вы пришли сюда, чтобы раздражать меня? Даю вам минуту, чтобы убраться отсюда, и, может быть, сохраню вам ваши жалкие жизни.
Священник снова поднял распятие:
— Именем…
Одного взгляда Назаниля хватило, чтобы распятие выпало из его рук и улетело в другую сторону.
— Минута, если хотите жить, больше повторять не буду, вы достаточно меня раздражали.
— Пойдем отсюда, — шепнул священник, — пока что мы бессильны.
Так, униженные, мы ушли.