— Давай уедем, — говорил Мэлорм, распаляясь все больше. — Уедем вдвоем. Я не хочу оставаться в этом змеином гнезде. — Мэлорм взял меня за руки. Его глаза пылали.
— Я знаю, чего ты хочешь, — ответила я и отвернулась в сторону.
— Разве ты не чувствуешь то же самое? Забудь, что ты моя мать. Я отрекаюсь от этого слова! Ты — моя любимая женщина, моя самка, ты больше мне не мать!
— Я гневно посмотрела на него.
— Замолчи!
Мне хотелось ударить его. Мэлорм дышал страстью. Мне казалось, что он сейчас лопнет от переполняющих его желаний.
— Мы одни друг у друга, больше у нас никого нет на всем белом свете! Даже, если они найдут нас, больше они ничего не смогут нам сделать. Хуже уже не будет. Ты боялась стать такими, как они, но мы уже обращены, чего бояться?
Мэлорм гладил мою ногу, и все меньше могла ему сопротивляться. Я позволила ему поцеловать себя в шею.
— Хорошо, пусть будет по-твоему, — сказала я обессиленным голосом. Его глаза вспыхнули. Мэлорм схватил меня и отнес на кровать. Он раздевал меня и покрывал поцелуями с неистовой страстью. Будь, что будет! Все уже потеряно. Да, целуй меня, делай все, что хочешь. Мэлорм дал волю своим желаниям. Я закрыла глаза. Сейчас я не воспринимала его, как сына. Сейчас я почувствовала себя на мгновение счастливой…

Я встал с головной болью. Что это было? Наверное, слишком переутомился и много переживал, вот и померещилась всякая чертовщина. Так можно сойти с ума. Я шел по дому, как привидение. Шел мимо спальни Стасии. И что я там услышал! Лучше бы я умер на месте! Я не верил в то, что слышал. Стасия, эта святая женщина, как я считал все это время, была любовницей собственного сына! О, гнездо разврата, гори ты огнем! Вот, что скрывалось за благовидными улыбками членов этой семейки! Жена не уступала мужу. Несчастная, униженная, оскорбленная женщина — преступная кровосмесительница! Возможно, и Мелисса действительно являлась родной сестрой Назаниля, я бы этому уже не удивился.
Образ, который я создал Стасии, лопнул, как тонкое стекло. За кроткими взглядами монахини, таилась похоть развратницы к собственному сыну! В этой семейке — разврат в порядке вещей, как у ревностных христиан в порядке вещей добродетель. Я был поражен в самое сердце. Любить, обожествлять женщину, которая есть мерзкая блудница, которая развлекается с собственным сыном! Я кричал не своим голосом, бежал на улицу, как помешанный. Этот удар был невыносим для меня. Я — никчема, который не может выполнить свою работу, который любит кровосмесительницу! Я бежал в сад. Ветер подхватил и унес мою шляпу. Желтые листья летели прямо в лицо. Осень давала бал, прощальный бал моей никчемной жизни, которая потерпела крах. Я встал на колени, схватил руками опавшие листья, и начал рыдать. Жизнь окончена для меня. Жалкое существование! Как прекрасна была осенняя природа! Как величественно золотое убранство! Золотая шаль окутала ночной сад. Вниз все падали и падали золоченые осенью листья, которые шуршали у меня в руках. Насколько прекрасен был сейчас осенний сад, настолько же убого и мерзко было у меня на душе.
— Ленард! — позвал кто-то.
Я обернулся. Она стояла в ореоле желтых листьев, как икона. Я плакал навзрыд.
— Ленард, вы не в себе! — сказала Стасия.
— Уйди! — заорал я. — Уйди, преступная кровосмесительница! Я любил тебя всей душой, я считал тебя святой, ты была моим божеством! О, как я ненавижу, как презираю тебя!
— Вы не в себе! — повторила она.
— Будь ты проклята, Господь не простит тебе такого кощунства!
Листья продолжали сыпаться. Стасия опустила глаза. Она казалась печальной.
— Кто вы такой, чтобы судить меня? — спросила Стасия.
Я не нашел, что ответить.
— Я не святая и Господь уже давно отвернулся от меня, — продолжала Стасия. — Я молила его о помощи, но он ничего не сделал. Темные силы одолели меня. Я не оправдываю себя, и моя преступная связь мерзка. Но, несмотря на это, она дала мне хоть на мгновение почувствовать себя счастливой за много лет страха и скитаний.
Я опустил голову в листья и начал кричать. Ее слова кинжалом вонзились в мою душу, уничтожив ее до конца. Что еще можно сказать женщине, которая чувствует счастье лишь переспав с собственным сыном! Чудовищно!
— Ты кричишь и вопишь, как уличная торговка! — послышался насмешливый голос Мэлорма. Я поднял лицо. Я ненавидел его сотню, тысячу раз! Он спал со своей матерью, с моим божеством!
— Ах ты ж щенок! — воскликнул я, поднимаясь.
— Смотри, как бы щенок не превратился в волка! — засмеялся Мэлорм. Его цинизм возмутил меня. Я потянул руки к его шее.
— Хотел найти убийцу? Руки коротки! Ты жалок и ничтожен! Так знай, ты смотришь в глаза одному из убийц!
— Мэлорм! — закричала Стасия, но его было уже не остановить. Наверное, он просто хотел задеть меня хоть чем-нибудь, унизить.
— Самовлюбленный щенок, совративший собственную мать, где тебе быть убийцей! — сказал я. — Убийца хитер и ловок.
— Ну да, ну да, — сказал Мэлорм, посмеиваясь. Тут я увидел такое, что прирос к месту. Кости Мэлорма начали трещать и деформироваться, лицо вытягиваться, на теле — расти шерсть, на пальцах — появляться когти.
— Господи, Господи! — сколько раз за последнее время я призывал Его имя, но в эту ночь я поседел. Я начал читать слова молитвы, но вместо слов вылетало невнятное бормотание. Мэлорма больше не было, передо мной стояло чудовище, у которого глаза светились адским огнем.
— Теперь он знает нашу тайну и нужно немедленно избавиться от него, — послышался сзади голос Мелиссы. Я обернулся. Сзади стояли Назаниль и Мелисса, сейчас они были только наполовину людьми.
— Бегите! — шепнула Стасия. — Спасайтесь!
У меня не было времени осознавать, что произошло. Я видел перед собой чудовищ, которые были готовы растерзать меня на кусочки.
— Ну что, нам предстоит охота, — сказала Мелисса. Я побежал настолько быстро, насколько мог, в сторону леса. Когда я обернулся — увидел трех разъяренных монстров, бегущих за мной. Это конец!!! Я побежал еще быстрее… Люди… волки… оборотни! Они существуют!!! Волки не лазают по деревьям..! Я понял, что если не успею взобраться на какое-либо дерево, стану еще одним растерзанным трупом. Я полез на первую попавшуюся сосну, первый прыгнувший оборотень едва не откусил мне ногу. Я полез, сколько было прыти, на самый верх. Зубы-пилы вцепились в ствол, где еще секунду назад торчала моя нога.
— Боже, помоги мне! — шептал я, клацая зубами и дрожа, как осенний лист. Раздраженные оборотни поджидали меня внизу. Стоит на минуту заснуть, свалиться, и награда — лютая смерть. Но спать, конечно же, не хотелось. Я бубнил молитвы, какие только приходили на ум, а внизу меня караулили голодные чудовища. Они ходили вокруг сосны до самого рассвета, потом, стаей, злобно рыча, побежали в сторону замка. Я услышал обрывок фразы:
— Этот идиот думает, что оборотни не лазают по деревьям! Ха! Как мы его разыграли, надолго нас запомнит, для нас нет ничего невозможного…
Я сидел на сосне еще два часа, боясь пошевелиться. Сегодня я поверю во что угодно. Эти твари вроде обращаются только ночью. А вдруг они где-нибудь притаились? Мне везде мерещились их рожи, мерзкие и отвратительные. Поняв, наконец, что сидеть на сосне больше не имеет смысла, я начал слезать.
Я едва не прирос к той ветке, на которой сидел. Я чуть не упал. Первая мысль была — бежать, бежать как можно дальше отсюда. Я помчался, как угорелый. Извозчика, немедленно! Но в это место боятся приезжать люди, какой извозчик? Куплю коня за любую цену (на мне еще остались драгоценности). Золотой перстень старинной работы за коня! Пусть меня считают никем, пусть я больше никогда не стану вести следствия, но не останусь здесь ни минуты! Бежать… бежать… Я увидел крестьянина, идущего навстречу.
— Коня, коня! — кричал я. Увидев меня, крестьянин испугался и начал креститься.
— Бог ты мой, вы весь седой, как старик! — воскликнул он.
— Коня! — продолжал кричать я, не слушая его. Я пошел следом за крестьянином, положив ему в руку золотой перстень.
— Коня… — уже прошептал я.
Крестьянин ошарашенно отвязал мне коня. Я наклонился к нему и проговорил с выпученными глазами, как душевнобольной:
— Бойтесь! Сегодня ночью я видел убийц. Это…
— О, господин Ленард! — раздался жизнерадостный голос у нас за спиной. Я обернулся, убитый тихим ужасом. Передо мной, как ни в чем не бывало, стоял и улыбался Назаниль.
— Смотрю, так поспешно уезжаете, господин Ленард… Может вернетесь в замок и заберете свои вещи?
Я вскочил на коня, и помчался, как ненормальный, стегая животное по бокам. Пыль из-под копыт застилала глаза. Вслед несся смех оборотня. Больше я никогда не возвращался в эти проклятые края, все последующие годы пытаясь забыть пережитое, посеребрившее мне виски, как жуткий сон.