7

На улице было шумно. Ленард прочесывал окрестности с крестьянами и все впустую, бедняга! Жаль его, пропадет. А с Назанилем шутки плохи. Я же не могу сказать Ленарду кто Мы. Да он все равно бы не поверил.
Мы третью ночь не выходили из замка, ночью питаясь трупами птиц, которые Назаниль спрятал в подполье. Я выглядывала в окно, наблюдая за тем, как мигают факелы вдалеке. Кто-то обнял меня за плечи. Мой ребенок.
— Стасия, прекрати сопротивляться мне, я же знаю, что ты хочешь того же, что и я, — прошептал Мэлорм. Я закрыла глаза.
— Нельзя, — сказала я.
— Мы все равно прокляты…
— Я еще нет…
— Еще! — усмехнулся Мэлорм. Он целовал мои плечи и шею, и у меня не было силы воли, чтобы оттолкнуть его, хотя умом я понимала, что нужно это сделать. Но сил терпеть эту муку больше не было. Я обхватила Мэлорма за шею:
— Дорогой мой… — больше я не видела в нем сына. Как женщина, я видела в нем мужчину, а как волчица — самца. Наши губы соединились в преступном поцелуе. Мэлорм целовал меня со всей страстью. Как долго он ждал этого момента!
Преступная, порочащая меня страсть! Я оттолкнула Мэлорма:
— Тебе не добиться этого! Никогда не добиться!
Мэлорм посмотрел на меня, и в его глазах сверкнули огоньки ненависти.
— Тебе нравится издеваться надо мной? Дразнишь, а потом отталкиваешь?
— Мэлорм, я — твоя мать, человек, который тебя родил, воспитал.
Он сжал мою руку до боли.
— Мы уже не люди, не забывай об этом!
— И ты вообразил, что теперь можно все? — спросила я.
— Да, можно все!
— Отчего же ты тогда пухнешь с голоду третью ночь, не показывая носа на улицу? Ведь можно все!
— Отличная мысль! Сейчас туда и отправлюсь. Я еще не ужинал, — ответил он, направляясь к двери.
— Нет! Мэлорм, постой, не ходи туда!..