Наконец-то я добрался до замка. Барельеф был цел. Время пощадило его. Стасия была на нем, как живая. Я упал перед ней на колени, плакал и молил простить меня за то, что я ее погубил. Так я предался раскаянию перед матерью — единственной любимой женщиной на века. И тут… Появился такой яркий свет, что я едва не ослеп.
— Что происходит! — возмутился я. Стоял какой-то старик. Он светился, как солнечный блин. Рядом на коленях Назаниль, мой отец, сам не свой, и руки держит возле глаз, будто ослеп.
Старик этот коснулся барельефа посохом. О, случилось настоящее чудо! Стасия и Инглеберт ожили, будто не были бездушными камнями несколько веков!
Я посмотрел на старика, сам едва не ослеп, и отвернулся в сторону.
— А ты, старик, видать, великий кудесник? — спросил я.
— О, еще и какой! — усмехнулся старик. — Посмотри вон, с отцом твоим какое чудо сотворил! Видел ли ты когда-нибудь, чтобы это кровожадное чудовище стояло на коленях?
— Ему, видимо, нехорошо, — ответил я, не понимая, что происходит.
— Это апостол Петр, идиот! — закричал Назаниль. — Нам конец!
Мне было все равно, кто это. Я схватил Стасию за руку и поднес ее ладонь к своим губам. Живая рука, не каменная! Главное, что Стасия жива, остальное — неважно. Неважно, как называет себя этот старик, кудесник.
— Простила ли ты меня, мама? — прошептал я. Стасия посмотрела на меня взглядом Секстинской мадонны. Тут и Мелисса почему-то появилась, и Глория откуда-то взялась, и Гарольд с Ноланом. И какой-то подозрительный парнишка, будто только что вышедший из гей-клуба, называвший себя Эдди. Рядом с ним стояла мерзкая отвратительная старуха, которой он постоянно говорил:
— Лили, отстань!
Была ещё девчонка, которая постоянно трогала свои глаза. Наверняка, все они новые протеже Назаниля.
— Господа оборотни, — обратился к нам Петр. — Как вы уже поняли, я не просто так вас всех собрал здесь. Ваши злодеяния переполнили чашу весов на земле и на небе. С мистером Назанилем все решено — любая апелляция будет отклонена.
Стасия, ты не была проклятой, не вкушала человеческой плоти и крови. Ты не настолько грешна для Тьмы, но и не свята для Света. За то, что ты нашла в себе силы не уподобится чудовищам — небо дарует твоей душе свободу и покой. Слушайте меня остальные: у вас есть шанс искупить свою вину, выкупить свою душу у Тьмы. Для этого вам нужно спасти столько человеческих жизней, сколько вы их погубили.
— Да, сейчас! — ответила Мелисса. — Мне и так неплохо!
— А как же твоя любовь к Назанилю? — спросил Петр. — Не разделишь с ним его участь в вечном аду?
— Еще чего! Пусть сам там гниет. А я буду наслаждаться молодостью и красотой!
— Неудивительно. К вашему племени слово «любовь» применять довольно глупо. Любовь — жертва и самоотречение. Но это не для вас.
— Я останусь со Стасией, если приму ваше предложение? — спросил я.
— Нет, в любом случае ты ее больше не увидишь, — ответил Петр.
Я задумался.
— Сделай правильный выбор, — шепнула Стасия.
Гарольд шагнул вперед:
— Я согласен. Это лучше, чем вечность жить в теле ребенка.
Он обернулся на Нолана, ожидая, что тот пойдет с ним, но тот покачал головой:
— Нет уж, соглашайся сам.
— Ну? — спросил Петр. Кто еще? Это все?
Этот самый Эдди сделал шаг вперед:
— Еще я.
— Дурак, — проговорила Глория, будто перед ней стоял безумец.
Остальные не двинулись с места. Я колебался. Как сложно сделать выбор между добром и злом, между черным и белым, между тьмой и светом.
Сомнения разрывали мою душу. Свет или тьма, свет или тьма? Стасия бы ратовала за свет. Но я все равно больше ее не увижу… Нужно решать самому. Я так терзался сомнениями, что подкинул монету. Орел — тьма, решка — свет. Будь, что будет! Монета просвистела в воздухе и опустилась на землю. Орел!
— Прости, Петр!
— Господь простит! — ответил старик. Он ударил посохом, и земля разверзлась перед Назанилем, он с воплями провалился в геенну огненную. Величайший убийца, сильнейший оборотень, коварный слуга Тьмы. Недры поглотили его. Земля снова сомкнулась, будто ничего и не происходило. Вот и нет у меня теперь папочки!
— Что же, я давал вам шанс! — сказал Петр, стукнул посохом и исчез. Лишь на небе переливалось радужными кругами солнышко, так похожее на сияние, исходившее от Петра. Вместе с Петром исчезла и Стасия.
Инглеберт, Гарольд и Эдди стояли по другую сторону от нас. Господь, как кающихся преступников, отправил их на исправительные работы.
— Предатели! — сказала Мелисса.
— Каждому свое, — ответил Гарольд, после чего и мы, и они разошлись в разные стороны. В конце концов, быть оборотнем не так уж и плохо. Я остался служить Тьме благодаря выпавшему орлу на монете. Кто знает, не были ли это дьявольские чары…