Я узнал, что недавно нашли Джонсона. Его держали на цепи, как собаку, и заставляли работать. Он похудел, как щепка. После того, как он рассказал про тех тварей, его поместили в психиатрическую лечебницу и теперь мы с ним соседи. Мы договорились, никогда и никому не заикаться про тварей, иначе нас никогда не выпустят отсюда. Мы должны прикидываться, что никогда ничего такого с нами не происходило. Но это для всех не происходило, а мы-то знаем… В саду мы гуляем с Джонсоном, и, когда за нами никто не следит, он рассказывает мне про тех тварей. Он говорит, что все его рабочие были оборотнями, и удивляется, как вообще остался жив. Он рассказывает такие странные вещи.
Надеюсь, нас когда-нибудь выпустят отсюда, и мы сможем подальше уехать, но у Джонсона это вряд ли получится. Возглавил фирму его сын, и ему не будет на руку, если отец покинет эти стены. Другое дело я — я никому не нужен. Иногда хорошо быть никому не нужным.
Меня всегда привлекали рассказы о потусторонних силах, вампирах, оборотнях, ведьмах, чертях. У меня даже прозвище было — Ведьмак. Мне нравились готы. Они напоминали мне вампиров или мертвецов, вставших из гроба и скитающихся по миру. Мне нравились их раскрашенные лица и черные одежды, их рюкзаки в форме гробов. Я хотел познакомиться с готами и стать одними из них. Одна моя подруга пообещала познакомить меня с настоящими готами! И вечером мы отправились в неформальный клуб Ошейники с шипами и черная помада! Эх, хочу себе это чудо! Изменюсь до неузнаваемости.
— Рона, накрась меня, — попросил я подругу. Мне не хотелось чувствовать себя изгоем среди готов. Мы зашли в туалет, и она разукрасила меня, как на Хэллоуин. Но почему-то, когда они увидели меня, то смеялись. Я-то думал, что готы никогда не смеются. Наверное, я напоминал им клоуна. Пусть посмеются. Сначала над всеми смеются, а потом, возможно, мне удастся влиться в эту тусовку. Какие они все прикольные. Мы пили много коктейлей. Пили, пили. У них цепи висят чуть ли не до пола. Это круто. И ухо хочу пробить, как у того парня, что напротив, а еще вытатуировать на груди анкх — это символ вечности так называется. Тогда я стану, как они. И длинный плащ прикуплю, когда будут деньги, такой, чтобы до пят. Они вынуждены будут признать меня своим, потому, что я буду крут. Потом Рона предложила пойти на старое кладбище. С ума сойти! Сегодня феноменальный вечер! Я иду на старое кладбище! Да еще ночью! Да еще с готами! Я был счастлив.
— У-у-у, я оборотень! — кривлялся один из них, когда мы шли по кладбищу.
— А я вампир, брат мой, оборотень! — ответил ему друг.
И что страшного ночью на кладбищах? Живых нужно бояться. Луна светила полная. Освещала могилы. Кто-то завыл.
— Опять ты со своими приколами!
— Это не я!
— Ну да, конечно. А давайте Ведьмака принесем в жертву оборотням?
— Давайте, — все были пьяны и поддержали.
— Эй, ребята, вы чего? Что за шуточки? — возмутился я. Но меня долго не спрашивали, скрутили и привязали к могильному кресту. Ладно, подыграю, с меня не убудет.
— Приди, оборотень, мы приготовили тебе жертву! — пафосно произнес один из них в абсолютной тишине. Где-то вдалеке раздался волчий вой. Я так думаю, что всем (а особенно мне), стало не по себе, но никто не хотел показывать, что боится. Все натянуто улыбнулись.
— Приди, оборотень, возьми жертву!
Закричала Рона, она отлучалась в туалет.
— А-а-а!! Там… там волк! В кустах!
— Бу! Как страшно! Это господин оборотень идет за жертвой!
Раздалась песня на непонятном языке. И голос такой, будто рык зверя.
— Рона, развяжи меня, пожалуйста, — прошептал я. Она дрожащими руками разрезала веревку. Девушка была не на шутку напугана. Едва она развязала веревки, как из кустов выпрыгнуло нечто. Огромное, мерзкое и волосатое. Мы бежали по кустам, словно дикие кабаны, разрывая их, мы были все исцарапаны. Мы бежали, пока не выбрались из этого места. На следующее утро, на кладбище нашли несколько растерзанных, будто потрошителем, тел.
