Ночью мы бежали на охоту. Я, Назаниль, Мелисса. Нас сопровождали волчата. Наперерез выскочила стая. Я сразу понял, что они — такие, как мы. Пока мы подозрительно и недоверчиво косились друг на друга, сцепились волчицы. Мелисса и волчица из той стаи. Назаниль бросился на защиту Мелиссы, и вскоре мы уже все грызлись друг с другом. Испуганные волчата убежали домой. Силы были неравные. Нас было трое, а их вдвое больше. Хоть Назаниль дрался за троих, противники тоже были довольно сильны. Мы дрались до тех пор, пока обе стороны не обессилили. Тогда мы все подумали, что эта встреча не будет последней…

Пишу эти строки и до сих пор содрогаюсь. Смогу ли я когда-нибудь выпросить у тебя прощение, Господи, за свои неотмоленные грехи.
Служила я в монастыре. Как-то, посреди ночи, раздался стук в ворота и женский голос попросил о помощи. Это была молодая девушка, очень красивая, с каштановыми вьющимися волосами. Она сказала, что очень нехорошие люди гонятся за ней и хотят убить. Попросила позволения некоторое время переждать в нашем монастыре. Ну и как я могла отказать!
Когда эта девушка, красивая, как ангел, вошла, со стены упало распятие. Тогда я не обратила на это никакого внимания, подумав, что его плохо прикрепили.
Девушка была тихой и кроткой, она сразу же расположила меня к себе. Сказала, что будет выполнять любую работу, чтобы не есть даром хлеб. Я отвела ей место для жилья.
Ночью меня начали мучить странные вожделенные сны, чего раньше никогда со мною не было. Мы то здесь и мужчин в глаза не видим, не то, чтобы думать о плотских утехах.
И вот, ночью, чудится мне, что чьи-то руки ласкают меня под рубашкой, возбуждая навеки похороненную обетом страсть. Я гоню от себя эти мысли, пытаюсь проснуться, но веки настолько отяжелели, что я не могу их раскрыть. Руки продолжают гладить мою грудь, опускаясь все ниже. Я пытаюсь сопротивляться, но тело не слушается меня. Я в сладкой истоме. Кто-то целует, водит языком по моему животу, бедрам, опускаясь все ниже и ниже.
Господи, какой грех! Рука не поднимается это писать… Я пыталась читать молитвы, чтобы отогнать наваждение, но слова путались, а язык стал деревянным. Я приоткрыла глаза — на мне сидела эта женщина с распущенными каштановыми волосами, как ведьма, голая совершенно! Она терлась своей грудью о мой живот, а потом лицо ее опустилось мне между ног. Я ничего не могла с ней поделать, а потом, к своему греху, стыду и ужасу, не хотела… Эта женщина возбудила меня так, что я едва не начала кричать. Много лет я не испытывала чувственных наслаждений. Утром, когда я проснулась — не было никакой женщины, и даже намека на то, что она здесь была. Я побежала к ней в келью — она спокойно спала у себя. Я устыдилась своего сна и весь день прятала от нее глаза. Она спрашивала, что нужно сделать, и безропотно все исполняла. Распятия на многих стенах начинали шататься и я ругалась на то, что их плохо прибили. На следующую ночь я видела такой же сон. Опять эта женщина, полностью голая, гладила меня везде и ее пальцы скользили между моих ног, доводя меня до неистового оргазма. Я смотрела на ее полную грудь, и мне очень хотелось коснуться ее, но я не решилась. Эта женщина не отпускала меня, а наутро снова никого не было. Кроме того, моя дверь оставалась заперта на ключ, поэтому никто не мог войти. Я еще больше устыдилась за свои подсознаительные фантазии. В этот день многие распятия валялись на полу.
На третью ночь сон повторился. Он начал мне все больше нравиться и все больше возбуждать. В этот раз я полностью отдалась ее ласкам и ласкала ее в ответ, трогала языком ее соски и то, что пониже. Я находилась будто в раю, забыв о грехе и Боге, предалась содомии!
Утром все распятия валялись на полу. Она выполнила всю работу, как обычно, и ушла к себе.
Был поздний вечер, но мне не спалось. Было ощущение, что происходит что-то странное, что-то нехорошее. На душе было тревожно, неспокойно. Я решила помолиться перед статуей Иисуса, но статуя резко с грохотом упала и разбилась, едва меня не убив. Дверь открылась и оттуда потянуло осенним холодом. Там гулял ветер, дверь начала скрипеть. По полу, задом наперед ползло распятие, оно с силой ударилось об стену и разлетелось.
— Господи… — только и проговорила я. Влетели желтые осенние листья (хотя на дворе стояла весна), закружились прямо под куполом, вместе с листами бумаги, на которых были написаны псалмы. Будто издалека, доносились визгливые женские голоса. Эта женщина, с разлохмаченными волосами, вошла совершенно обнаженная. Я поняла, что под видом этой женщины, в монастырь проникли демоны. Я хотела прочитать молитвы, но рот стал деревянным. Крест бессильно упал с моей груди к ногам. Женщина победоносно и вызывающе мне ухмылялась.
— Вот, чего стоили все твои обеты, — ликующе произнесла она, — я разбудила в твоей душе страсть и теперь ты позабыла все слова молитв, ничтожная рабыня! Ты сгниешь здесь, постареешь и умрешь, лишенная всех радостей жизни, а я навсегда останусь молодой и прекрасной, буду нести страсть и наслаждение, — она хохотала мне в лицо. — Как ты жалка! Умри, лишенная всего!
В моих глазах потемнело. Все стало кружиться вместе с осенними листьями и бумагами с псалмами, ноги подкосились. Я упала в обморок. Когда я очнулась, женщины уже не было, а несколько послушниц нашли мертвыми, будто бы их разорвали дикие звери. Этот грех всегда будет на моей совести. Нужно быть на чеку, демоны очень коварны, любая добродетель может быть их ловушкой. Так и я попала к ним на крючок, будучи неискушенной в оном коварстве…