В следующий раз мы встретились с Бонни, чтобы отправиться к его дяде. У него дома находилась лаборатория. На Бонни была надета короткая шубка с белым мехом и выглядел он, как женщина. Мне захотелось коснуться его. Я случайно задел своей рукой его руку. Он отдернул ее, как ошпаренный. Больше я не делал попыток дотронуться до него.
Особняк был богатый. Сразу видно, что люди, жившие здесь, ни в чем не нуждались. Мы прошли внутрь. Я увидел бродящую, как тень, или призрак, по дому девушку. Она была совсем еще юная, лет семнадцати. С длинными светлыми волосами. Когда мы вошли, она поднялась с дивана, неуверенно прошлась вперед, зацепила вазу и та разбилась.
— Диаманда! — позвал Бонни. — Это я. Папа дома?
— Да… — тихо ответила она.
— Это Диаманда, моя двоюродная сестра. Она слепая. Это…
— Можно просто Эд, — ответил я.
Мне стало очень жаль эту юную девочку-калеку, которая живет, не видя белого света.
— Па, у нас гости! — крикнула несчастная. Вскоре спустился профессор. Мужчина был пожилым, с огромной плешью на голове, по бокам которой торчали пучками растрепанные поседевшие волосы. Невысокий, приземистый средней упитанности.
— А, племянник!
— Я не одна. Я с гостем. Его очень заинтересовали ваши опыты.
Бонни говорил высоким голосом, с примесью театрального пафоса, говоря о себе, как о женщине.
— Правда? Это прекрасно, когда человека интересует новаторство в науке. Профессор Бентлей Оуэн, к вашим услугам. Вот увидите, я еще получу нобелевскую премию за свои опыты.
— Эд Роуэл, — отрекомендовался я.
— Пойдемте в лабораторию?
— С удовольствием.
Мы поднялись по лестнице. Я, имея очень острое чутье, сразу же учуял запах трупов замученных профессором животных. Некоторые из них плавали в формалине. Я не смог сдержать смеха. Я хохотал, не в силах остановиться. На лице профессора появилось выражение гнева.
— Вы смеете смеяться над опытами, которые перевернут мир?!
— Да, смею, — откровенно сказал я. — Потому, что вы занимаетесь бредом и ерундой.
— Что?! — морщины на его лбу собрались, как шкура шарпея.
— Да-да. Вам не создать то, что давным-давно создано до вас.
— Молодой человек, вы наглец и хам! Вы проникли в мою лабораторию, чтобы унизить и высмеять меня, хотя в науке ничего не соображаете.
— Тут не нужно ничего соображать, чтобы с уверенностью сказать, что вы попусту тратите время. С древнейших времен человек получил способность обращаться в зверей.
— Ну да, конечно, — профессор смерил меня презрительным взглядом с некоторым снисхождением, как к человеку, который не знает, что говорит.
И тутя, ничего не отвечая, на его глазах начал превращаться. Можно было бы полжизни отдать только за то, чтобы увидеть его лицо в этот момент. Я смеялся от души.
— О… — сказал он, как помешанный, оглядывая меня со всех сторон. — Как это… как это у вас получилось? Беру свои слова назад. Не может этого быть… Значит, кто-то до меня провел опыты и имел успех… кто же этот гений, почему мир до сих пор не знает его имени?
— Мир всегда знал это имя, как его не назови, это… Тьма… Те силы, которые наделяют человека невиданной мощью, в обмен на душу, — сказал я, перестав потешаться. Профессор не смел мне перечить, разглядывая меня со всех сторон, как невиданный экспонат в музее.
— Как? Как сделать таким другого человека?
— Это проще простого. Для этого мне достаточно его укусить.
— Правда? Это же сенсация! Это самый великий день в моей жизни! Как бы хотелось посмотреть, как начнет превращаться кто-то еще.
Я задумался. У меня была одна мысль, но было неудобно выказывать ее. Я все же решился.
— Я видел вашу дочь случайно… Она — несчастный ребенок… Мне кажется, если бы она умела обращаться, это вселило бы в нее уверенность в себе, и она не чувствовала бы себя беспомощной калекой… Я конечно не имею права вам такое говорить, но она, получив сверхъестественную силу, могла бы почувствовать себя немного счастливой…
Я ожидал, что профессор рассыплется бранными словами и проклятиями в мой адрес, но он расплылся в дружелюбной улыбке, будто я пообещал ему миллиард.
— Вы — гений, молодой человек! Это был бы замечательный опыт! Я обеими руками за!
Его реакция удивила меня. Неужели он относится к собственной дочери, как к очередному подопытному кролику?
— Только с ее согласия, — мрачно сказал я.
— Можете считать, что она уже согласна, — вскричал профессор.
Я преградил ему дорогу.
— Я сам поговорю с девочкой, — сказал я и он не осмелился мешать, боясь, как бы я не передумал.
Я вошел в комнату, девочка встала, держась за стену.
— Сиди, Диаманда, я знаю о твоей проблеме… что ты не можешь видеть… Это угнетает тебя, ты чувствуешь себя не такой, как все… Хотела бы ты иметь такую силу, которой нет у людей? Ты могла бы уметь обращаться в волка и получила бы другие способности…
— Вы помогаете папе ставить опыты? — тихо спросила она.
— Нет, я не имею к этому ни малейшего отношения. Просто я — оборотень…
— Зачем вы так шутите?
— Я не шучу, Диаманда… Ночь… Сила… Свобода…
— Делайте, что хотите, мне нечего терять…
Я задался целью помочь ей.
— Дай руку. Будет немного больно, но ты потерпи… Это пройдет, а ты получишь такую силу, о которой и не подозревала.
Я взял ее холодную бледную руку и… укусил… Когда она вскрикнула, мне стало так больно, будто душу пронзили острой иглой. Она лишилась чувств, я взял ее на руки, а в замочную скважину подглядывал, радуясь, профессор. Я проникся презрением к этому человеку.