6
Мне было невероятно плохо, видимо, начался процесс обращения. На ту беду, меня доканывала Мелисса. Она была вся покусаннная, будто ее подрали собаки, и, видимо, срывала свое плохое настроение на мне.
— Ты хотела убить Назаниля! Как ты посмела!
— Вы несете смерть и разрушение, вы — зло, — устало ответила я.
— Ой-ой-ой! Смерть и зло! А ты, когда ехала к нам, думала, что мы занимаемся цветоводством? Ты прекрасно знала, кто мы и что мы, раз искала нас. Я тебе даже скажу почему! Потому, что ты разочаровалась до дыр! Потому, что в мире людей никто никому не нужен. Вы топчете землю и плодите свое убогое, ненужное потомство, сами не зная зачем. А отговорка всегда найдется одна и та же: «Так было угодно Господу! » Вот и я, пожирая плоть, буду говорить: «Так угодно Господу!»
— А вы? Зачем топчете землю вы, и делаете себе подобных? Какой толк от вас?
— Мы хотя бы наслаждаемся жизнью, а не охаем от болезней и дряхлой старости, в ужасе думая, как бы подольше протянуть свою никчемную жизнь, кроме которой у вас ничего нет, — высокомерно ответила Мелисса. — Вы предаете друг друга, лжете, лицемерите, а потом еще и прикрываетесь Богом. Да исповедуйтесь вы хоть тысячу раз, вашей гнилой природы не изменить. Ты отлично знаешь это, поэтому и подалась искать спасения у нас. Вы не уверены ни в чем, и не можете доверять друг другу. Сколько раз тебя предавали? Сколько раз тебе разбивали сердце? Один? Два? Десять раз? А как все хорошо начиналось, казалось, что это «любовь до гроба», а потом раз и все — ты уже не нужна, нужен кто-то еще. И разве смогла бы ты после этого довериться кому-то другому? Все настолько преходящее, что лучший друг завтра воткнет тебе нож в спину. А утешитесь фразой: «Такова жизнь», или «Так угодно Господу», или «это были не те люди». А «тех» людей никогда не будет, потому что у вас у всех одна и та же гнилая природа. Вы никогда ничем не довольны, всегда ищите сами не знаете что, стремитесь к недоступному, летите, словно мотыльки к огню, в результате чего, теряете даже то, что имеете. Как все это тебе надоело, не правда ли? Поэтому ты искала другой жизни, потому что задыхаешься в этом гнилом мире.
— И разочаровалась, — ответила я, — потому что вы в плане морали ничем от людей не отличаетесь.
— Даже, если и так, — не отставала Мелисса, — зато мы живем в свое удовольствие, а не гадим под себя на смертном одре, будучи ненужной обузой для родственников, которые так и ждут, чтобы вы поскорее сдохли, чтобы захапать наследство.
— Целую вечность скитаться, ты называешь насладиться жизнью? — не выдержала я. — Всегда быть на чеку, прятаться, убегать, ждать ночи, чтобы полакомиться чьим-то трупом?
— А лучше, по-твоему, засесть в своей дыре до самой старости, да так в ней и подохнуть? Мир огромный, а люди ничего дальше своего носа не видят, копошатся, как черви в навозной куче, вечно заняты никчемными делами. Наплодят детей, да так в своей дыре состарятся и сдохнут. А моя кожа никогда не обвиснет, не станет убогой, морщинистой, я не буду ходить с палкой, теряя зрение, никому не нужной старухой. Видишь, какие преимущества?
У меня больше не было сил спорить с Мелиссой — рука разболелась еще сильнее. Да я и сама понимала, что она во многом права. Нет, она во всем права — жизнь людей убога, бессмысленна и полна страданий. Большинство из них действительно не видят дальше своего носа, да и как увидеть, когда большинство заняты изо дня в день лишь тем, чтобы на столе лежал кусок хлеба! Но разве это дает им право лишать другого человека жизни? Беспощадно, без зазрения совести, убивать! Убивать всегда. Разве это не еще более гадко и
отвратительно?
Вошел Назаниль. Он тоже весь был в укусах и царапинах. Особенно на щеке. На оборотнях все быстро заживает, как на собаках. Волосы Назаниля были собраны в тугой пучок на затылке.
— Заткнитесь обе! — рявкнул он. — Гарольд пропал. Чувствую, с ним какие-то неприятности.
— Мы-то чем тебе поможем? — Мелисса кокетливо зашуршала юбками.
