Серафим  посмотрел  в  лес  и  заметил  какое-то  движение  среди  сосенок  и березок  в  самой  топи.

— Тихо! – он  скомандовал  полицаям.

                                         ***

   Cергей  Аниканов, не  мог  найти  себе  покоя. Ему  мерещился  его  боевой друг  Арсентьев  Дмитрий. Он  не  мог  поверить  в  его  смерть. Он  считал  его живым, там  на  тех  болотах  в  том  лесу, куда  он  упал  с  парашютом. Он  не мог  спокойно  объяснить  сыну  полка  Ваську, куда  подевался  его  любимый друг  дядя  Дима. Почему? Да, как? И  хотя  мальчишка  знал, не  понаслышке, что  такое  война. Мальчишка, потерявший  своих  родителей  и  всех родственников  в  своем  селении. И, видел, как  чуть  ли  не  ежедневно, гибли летчики  их  полка  в  боях  над  Белоруссией. Но  не  мог  объяснить  прямо причину  исчезновения  Дмитрия  Арсентьева  совсем  еще  юному  Ваську. Он врал  ему, и  от  этого  Аниканову  было  плохо. Он  ворочался  на  койке  в полевой  аэродромной  замаскированной  фронтовой  землянке.

   Он  побоялся  сделать  ребенку  больно  и  сказал, что  дядя  Дима  скоро прилетит, что  у  него  особое  секретное  задание. Когда  он  подбежал  после того  полета  к  нему   у  полевой  землянки  и  спросил, недвусмысленно, где дядя  Дима. И  он  соврал. Соврал  машинально. Но  так  получилось. И  может даже  к  лучшему. Неизвестно  как  отреагировал  бы  на  это  Васек. Он  был совсем  еще  ребенок. Но  так  продолжаться  долго  не  могло. Если  Димка  не найдется  при  освобождении  деревни, то  придется  сказать  пацаненку  о  его гибели, в  конце  концов. Все  конечно  можно  списать  на  войну, но  сердце ребенка. Он  не  смог  бы  смотреть  спокойно  на  слезы  и  плачь  ребенка. Они стали  Ваську  здесь  самыми  близкими  и  родными  людьми  в  их  летном военном  полку.