Он  был  теперь  здоров  и  чувствовал  себя  как-то  не  совсем  обычно. Как-то совсем  иначе. Не  совсем  как  обычный  человек. Он  чувствовал  себя  более, чем  обычный  человек.

  Эти  налившиеся  словно  стальные  мускулы. Во  всем  его  молодом  теле. Это  тело  было  уже  не  совсем  его. Он  сам  себя  даже  не  узнавал. Он  стал  рослее  и  шире  в  плечах. И  он  жаждет. Жаждет  любви  и  крови. Снова  любви  и  крови. И  он  хочет  вырваться  наружу  из  этих  черных  бревенчатых  стен. И  из-под  низкого  банного  потолка.

  Этот  невероятный  прилив  необычных  чудодейственных  сил  внутри  его тела. Нагого  молодого мужского  но  уже  наполовину  только  человеческого тела.

  Эта  яркая  желтая  Луна  и  ее  яркий  свет, падающий  через  узкое  окно  бани. И, освещающие  их  ночную  обрядовую  волчью  любовную  оргию. Оргию  под волчий  вой  на  все  болото.

   Их  обросшие  шерстью  волчьи  тела  слились  в  одно  целое  под  крышей бревенчатой  бани.

   Он  теперь  превратился  в  волка, как  и  они. И  был  снова  в  теле  волка. Он  чувствовал  теперь  все. И  слышал  теперь  все. Все  на  расстоянии. Он  даже услышал  приближение  надвигающейся  на  лес  грозы. И  затихающие  перед ней  все  лесные  звуки. Его  дикий  вырвавшийся  из  него  волчий  вой подхватывали  те, кто  стоял  вокруг  той  бани. От  этого  воя  сотрясался болотный, ночной  лес. И  он  долетал  до  самой  Снежницы, пугая  всех, кто  не спал  в  ту  ночь. Особенно  немцев. Даже  оберполковник  Гюнтер Когель  соскочил  с  постели, и  выбежал  на крыльцо  из  одного  сельского  недалеко  от  школы  комендатуры  дома, где  он подселился  к  одной  из  жительниц  деревни. Он  вместе  с  адьютантом фельтфебелем  выскочил  на  крыльцо  с  парабеллумом  в  руках  и  оторопело смотрел  в  ту  сторону  селения, где  было  то  волчье  болото, и  был  Волчий хутор. Почти  все  немцы  повыскакивали, кто, в  чем  на  улицу  Снежницы  громко  по-своему  напугано  что-то  говоря. Вместе  с  напуганными  не  меньше  селянами  они  стояли  и  смотрели туда, откуда  доносился  до  их  ушей  волчий вой.