Лесная  мать  назвала  его  своим  сыном. Его  человека. И  он  предназначен ей и  ее  дочери. Ради  родовой  новой  стаи.

  Это  место  было  закрыто  для  гостей, как  и  для  того  который  к  ней  упал  с самого  неба. Он  свалился  на  ее  глазах, на  островок  посреди  лесного практически  непроходимого  болота. Он  опустился  на  белом  как  облако странном  парящем  по  воздуху  куполе. И  лежал, умирая  на  том  болотном маленьком  островке. Непрошенным  гостем, он  свалился  к  ней  с  самого  неба.

  И  он  привлек  ее  внимание.

  И  вот, теперь, он  уже  лежал  у  нее  дома. В  большом  доме  посредине  Волчьего  хутора. Она  сняла  с  него  всю  его  одежду, и  награды. Подолгу  разглядывая  ее. И  не  понимая  как  ее  можно  носить. Особенно  шлемофон  и  очки. Потом  планшетку  и  записку, разглядывая  посмертные  карандашные  каракули  от  трясущейся  ослабленной  правой  руки. Его  тот  химический  карандаш. Она  все  забрала  с  того  островка  вместе  с  ним. И  он, теперь  лежал  в  ее  жилище под  старым  льняным  постельным  покрывалом  на  подушках  набитых  пухом и  пуховой  перине. В  доме  горела  старая  дровяная  печь. И   ее  дым  стелился по  всему  болоту. Она  смотрела  на  него, сидя  напротив  и  не  спускала  своих девичьих  волчицы  глаз. Глаз  своего  еще  одного двойника. Она  разглядывала его  молодое  совсем  еще  юное  лицо. Его  человеческие, поверх  покрывала лежащие  голые  руки. Его  молодую  двадцатидевятилетнего  парня  грудь.