Вот  и  сейчас по  следам  Жабы  крадучись  мчалась  большая  настоящая  серая волчица. Ее  освещала  яркая  в  небе  утреннем  Луна. Желтым  своим  светом, освещая  и  сам  лес, который  становился  все  гуще  и  непроходимей.

  Жаба  уже  и  не  замечал  торопясь, что  бежал  по  болотной  мутной  воде, шлепая  своими  сапогами. Он  несся  по  окраине  болот, мелькая  между березняком  и  сосенками, огибая  селение.

  Зря  полицай  Жаба  рассчитывал  проскочить  этот  непроходимый  лесной район. Он  затормозил  его  продвижение. Жаба  стал  вязнуть  ногами  в  топи среди  деревьев, почти  у  самого  берега  болота.

  Высокая  трава  путалась  вокруг  его  солдатских  сапог. И  по  черной  полицая шинели  с  белой  повязкой  на  рукаве «На службе у Вермахта», хлестали  густые  лесные  кусты  болотных  высоких  растений.

  Жаба  знал, что  здесь  не  водились  даже  партизаны. Они  обосновались, где-то  в  лесу на  противоположной  стороне  деревни, но  не  здесь. Это  место  было  гиблым. И  даже  их  не  могло  быть  здесь. Но, его  это  не  волновало. Главное  он  был  в  безопасности. И, мог, добежать  до  самой  комендатуры, не боясь, быть  пойманным  как  предатель.

  Жаба  был  из  местных. И  был  законченной  сволочью, почти  с  рождения. С самого  детства, он  отличался  своей  распущенностью  и  жестокостью. Жаба был  еще  лишен  любого  вида  совести  и  как  таковой  чести. Это  была,  просто, типичная  мразь, которой  было  полно  везде. И  путь  его  был, если  бы не  война, только  в  тюрьму. Он  был  еще  и  вором  и  спекулянтом. Как  его  в свое  время  не  замело  районное  ОГПУ, тоже  не  ясно. Проглядели.