И  они  с  одетыми  парашютами  направились  к  заправленным  с  полными баками  и  проверенным  в  плане  комплектации  боезапаса  и  механики  их механиками  боевым  якам. Провожаемые  сыном  полка  Васьком  и   своими    механиками. 

                                       ***

   Из  сельской  комендатуры, что  была  расположена  в  захваченной  немцами сельской  школы, выскочил  Хлыст.

— Дрыка, Жабу  нашего  не  видел! — обратился  он  к  другому  полицаю.

— Нет, Хлыст — ответил  Дрыка — С  раннего  утра  его  где-то  нет. Понятия  не имею, куда  умыкнул  урод.

— Искать  это  козла  надо — пояснил  ему  Хлыст  как  самый  над  ними  старший — Искать. Пока  Когель  не  узнал. Он  и  так, тогда  в  том  году  двоих  своих потерял  из  пехоты. Сгинули  бесследно. Говорят  в  районе  Волчьего  хутора.  Нашли  тот  гусеничный  мотоцикл, а  их  как  хером  сдуло.

  Мимо  сельской  комендатуры  в   которой  расположился  штаб  немецкой пехоты  и  танкового  корпуса, прямо  по  середине  исполосованной  колесами  машин  с  бортовыми  номерами  и  крестами  в  пятнистом  камуфляже. Их   гусеницами  танков   улицы. Пробежался, хрюкая  и фыркая  с  отвисшим  до  земли  брюхом свиной  боров. Боров  Борька, старосты  деревни  Серафима  Кожубы. Он, брел  с  края  деревни, от  сгоревших  ферм. Мимо  такого  же  сожженного  полицаями  и  немцами  сельского  сельсовета. Этот  боров, единственный  остался  на  всю  деревню, пока  еще  живой, как  и  корова, Зорька  у  местной  жительницы  Анны  Семагиной  и  ее  дочери  Симки, которых  не  съели  еще  немцы  за время  двухлетнего  своего  пребывания  в  Снежнице.