Пока  Хлыст стоял, как  и  все  глядел  в  сторону  болот  и  Волчьего  хутора, мимо  комендатуры  в  этот  момент  быстро, почти  бегом  шла  местная  селянка Симка  Пелагина. Она, босиком  по  поселковой  дороге, спешила  от  колхозного амбара  к  себе  домой. Она, подхватив  своего  руками  увязавшегося  за  ней единственного  теперь  на  всей  деревне  петуха  Тимошку, бегала  к  арестованной фашистами  и  запертой  там  до  рассвета  тетке  Варваре и  Пелагеи  с  харчами, чтобы  покормить, хотя  бы  их  там  всех  вместе  с  их  детьми. Скоро  их должны  были  за  связь  с  партизанами  повесить  всех  или  расстрелять  перед всей  деревней  по  приказу  оберполковника  Гюнтера  Когеля.

  Следом  за  Симкой  Пелагиной  по  дороге  также  почти  бегом  и  торопясь,  шла  Мария  Кожуба. И  она  подошла  к  Хлысту.

— Хлыст — спросила  она  напуганная  и  этим  воем  и  пропажей  своего Серафима — Ты  Серафима  не  видел?! Он  ведь  с  вами  был  там  на  болотах?!

— Нет, не  видел — ответил, не  смотря  даже  на  нее  Хлыст — Я  его  вообще  не видел. И  не  был  он  с  нами. Можешь  у  Прыща  спросить.

   Он  повернулся  и  открыл  дверь  в  комендатуру, а  Мария  побежала  по деревне  искать  и  спрашивать  про  своего  мужа  старосту  деревни оставленного  убитым  на  болотах  Хлыстом  и  полицаями.

   Хлыст  уже  почти  вошел, отворив  дверь, и  в  этот  момент  к  нему подскочила  Любава  Дронина. Как-то  незаметно  прошмыгнув  мимо напуганных  воем  автоматчиков  немцев.