1
Возможно, для кого-то моя история покажется смешной, для кого-то, нелепой выдумкой, но для меня, этот период оказался самым страшным этапом в жизни. Я всегда был городским парнем: родился, жил, учился, всячески проводил время только в пределах города и умереть планировал тоже там.
Но так вышло, что по странной иронии судьбы, я отправился на своем потрепанной временем автомобиле «Солярис», в далекую и непонятную для меня глушь, с минимальным багажом, что сумел накопить за свою двадцати пяти летнюю скучную жизнь. Я никогда не был барахольщиком и покупал только самое необходимое для жизни. Единственное по настоящему ценное, что ехало со мной в автомобиле — это мой недорогой ноутбук, с залипающей клавишей Enter и серое, шестикилограммовое пушистое нахальство, по имени Питер. Да, я назвал его в честь своего любимого супергероя из вселенной «Марвел»: Человек Паук — Питера Паркера. Правда, схожести с ловким и неутомимым борцом с преступностью у кота было по минимуму, разве что, паучье чутью на закуски.
Вы спросите меня, на кой черт я потащил бедного, изнеженного городского котика в недружелюбную и опасную деревенскую среду, со всей этой пугающей природой и чистым воздухом? Так я могу ответить очень даже легко – халявное жильё. Дело в том, что мои родители развелись много тому лет назад, когда я легко еще мог пешком пройти под столом. Мама оставила нас с отцом одних, умотав со своим новым ухажером куда-то… Да не важно, куда! Отец какое-то время держался, по инерции продолжая трудиться на заводе, но со временем не выдержал и сломался. Выпивка, прогулы, увольнение, крах и т.д. До своего совершеннолетия я прозябал в доме для беспризорников.
Ну вот, теперь мне двадцать пять, я работаю копирайтером, не имею постоянного места жительства, мотаясь со своим единственным четвероногим другом из одной однушки в другую, без каких-либо радужных перспектив, пока на мой телефон не приходит сообщение от директора детского дома, Киселева Павла Андреевича, с коротким текстом: «Миша привет! Если ты в городе, срочно приезжай домой!» Домой? Да звучит странно, но так оно и есть.
По приезду, меня поразило сильнейшее чувство ностальгии. Семь лет прошло, а все так же, как и раньше: серая потрескавшаяся плитка в коридоре; те же старинные, деревянные напольные часы, с огромным позолоченным маятником в углу темного коридора, чей грозный гул не раз будил меня посреди ночи; облупленная и местами пожелтевшая штукатурка на потолке; одиноко свисающая лампочка без люстры. Время тут словно остановилось, ну или деньги, выделенные на ремонт интерната, снова утекли в другое «карманное» русло.
Павел Андреевич, привычно улыбчивый, встретил меня в своем скромном и до боли знакомом кабинете, с широко распростертыми объятиями, и без лишних расспросов, сразу же приступил к объяснению сути моего визита.
— Да, Миша, у тебя недавно умерла бабушка. Она проживала одна, в небольшой деревушке, находящейся в какой-то глуши. – Директор картинно хмыкнул. – Она, оказывается, прекрасно знала, что с тобой произошло, вернее с вами, но по какой-то причине, не захотела забрать тебя к себе. Я думаю не стоит её винить за это, мы не знаем точно, по какой именно? Может быть, она сама еле волочила свое существование, и появление еще одного рта, ничего хорошего бы не сулило — для вас обоих.
Я хотел было кое — чего возразить, но он жестом остановил меня.
— А тут мы полностью о тебе заботились. Кормили, одевали… ну по возможности. Воспитали, на свою гордость — достойного юношу. К сожалению, не все, выходя в свет, вливаются в общество. Буквально на днях похоронили одну бывшую нашу подопечную. – Павел Андреевич вздохнул. – Наркотики.
— Ну, хорошо, пускай. И что же получается, она завещала свой домик, как вы выразились, в какой-то глуши, мне?
— Все так. Я как твой многолетний опекун, узнал это первым. Ты единственный родственник у Анны Сергеевны. Не беспокойся, дом в приличном состоянии, я лично не видел, но мой зам на днях съездил и посмотрел. Вовнутрь он не заходил, но с виду дом в добротном состоянии. Правда, рядом нет соседей, ближайшие соседские дома в километре от него. Но возможно, это даже хорошо. Ох уж эти надоедливые соседи… — усмехнулся директор интерната, покрутив указательный палец у виска. Но вспомнив, судя по всему важную деталь, щелкнул пальцами и сочувственно добавил. – И да… там, к сожалению, нет связи. Вообще. А значит и интернета тоже.
Я нервно потопал ногой по полу, и пол отозвался уже привычным за много лет глухим звуком.
— Вы говорите, там нет связи и интернета? Для меня это важно. Без него я не смогу работать.
— Ну, с этим проблем, я думаю, возникнуть не должно. У таких поселков всегда имеются районные центры. Они, как правило, не очень далеко, и более осовременены. У тебя же есть машина? – Он с усмешкой глянул мне в глаза. – Это словно поездка на работу в шесть утра. Поезжай и посмотри сам, а лучше сразу переезжай, чего тянуть. В крайнем случае, попробуешь продать. Хоть какие-то деньги. Не волнуйся, с поиском клиентов я помогу лично.
2
Уже порядком стемнело, когда я подъехал к весьма добротному срубовому домику, что угрюмо глядел на меня двумя прямоугольными, мутными глазами. Посеревшие от времени бревна, выглядели хоть и неухожено, но вполне сносно. Двускатная крыша, обшитая оцинкованными листами, смотрелась надежно. По крайней мере, на вид, в дождь протекать не должна. Широкая печная труба, куда влезет даже самый упитанный Санта Клаус, недвусмысленно намекала, что в доме имеется печь.
Чуть поодаль от дома притаился хиленький сарайчик, построенный из широких досок, так же посеревших от времени и непогоды, а за домом — огород, навскидку — соток шесть-семь, засаженный различной зеленью, яблоневыми, сливовыми и вишневыми деревьями, а еще кустами малины, крыжовника и смородины. Осмотрев округу, я вернулся к машине.
— Я знаю, что ты очень устал пузатик, но побудь еще некоторое время в машине, пока я не проверю в доме.
Погладив недовольного кота, я поднялся по ступеням на крыльцо, и чуть было не упал, когда одна из досок сильно прогнулась под моей ногой. «Надо будет не забыть починить, а то мало ли…» — подметил я.
Ключ оказался там, где и было указано в письме. Да, по поводу письма. Видимо, бабуля написала его перед самой смертью, будучи не совсем в здравом уме. Ведь такой бред мог написать только совершенно не вменяемый человек. Текст уместился на одной странице смятого листа, формата А3, где вполне отменным подчерком, излагалось краткое вступление, в духе: «Если ты читаешь это письмо, значит, я уже отошла в мир иной и т.д.»
Не обошлось без попытки сухо извиниться за годы молчания и игнорирования моей беды, ссылаясь на весомые обстоятельства, которые, я все равно пока не пойму — но, как только столкнусь с ними лично, непременно осознаю вескость такого поступка.
На этом вменяемая часть письма заканчивается и начинается полный бред: о мифах и легендах, древнерусском фольклоре и веке матричных богов, практически полностью изживших языческие верования — своим неоновым светом, бетоном, шумом и повседневными бытовыми проблемами — с этого белого света.
«Ну, бабуля дает жару!» — усмехнулся я про себя, дочитывая письмо.
Далее ниже, совсем уже из разряда вон выходящее. Пересказываю дословно: «Он не любит гостей, не любит шума и терпеть не может своеволие. Любые изменения в доме, только с его одобрения. Прошу тебя, сынок, постарайся его понять, он один из последних ныне живущих на русской земле. За столько сотен лет, характер не изменишь. Если вы поладите и примите друг друга, то будите жить как и я — душа в душу. Но молю, ни в коем случае не приводи в дом никого и ничего, что он не любит, а это: современную технику и любых животных, особенно кошек! Прости, что не писала раньше, но он был против!»
«Р.S. Ни в коем случае не приводи в дом домашних животных, особенно кошек, ибо беды не избежать. Но я уверенна, вы подружитесь. Ведь ты мой внук, и в тебе течет — моя кровь!»
Видимо, сказалось долгое время проживание в полном одиночестве и старческий маразм. Животных, судя по всему, она тоже, мягко говоря, недолюбливала. С этими мыслями я отпер дверь, издавшую протяжный, заунывный стон, и предо мной предстала темнота, порхнувшая в ноздри затхлым воздухом, легким ароматом плесени и завядших цветов.
— Ну, вот и я, встречайте! – усмехнулся я, встречающему меня пыльному мраку. – Домовые, бабайки, тараканы, мыши и еще кто там есть, разрешите войти?
И не став дожидаться хоть какого-либо ответа, шагнул за порог. Под ногами заскрипели половицы. В дальнем темном углу небольшой прихожей, что-то зашуршало, пискнуло и затихло. Без особого энтузиазма, я пошарил рукой вдоль стены, в поисках выключателя и, обнаружив его с первого разу, тут же щелкнул. Старая, допотопная люстра, мгновенно вспыхнула тремя лампами накаливания — разогнав неприветливый мрак.
Моему взору открылось просторное, но скудно обставленное помещение. У окна, вдоль стены, стояла аккуратно застеленная односпальная кровать, с двумя горбами из подушек; чуть левее от окна, на массивной деревянной тумбе, возвышался накрытый белой скатертью старинный, черно-белый телевизор, служивший прежней хозяйке, судя по всему — подставкой под вазу.
В противоположной стороне разместились: стол, пара стульев, кресло качалка, и широкий, дубовый шкаф, полки которого ломились от всевозможной советской утвари. За невысоким и узким арочным проемом, прикрытым серой засаленной занавеской, виднелось еще одно помещение, служившее кухне. Кухонный гарнитур, газовая плита, столик, два стула и древний холодильник — марки «Союз», все самое привычное и необходимое. Ах, да, чуть не забыл: и главный элемент интерьера: большая, белая печь, с закопченными краями устья. Заглянув в нутро горнила, я увидел сажу и кусочки угля. Видимо, печь служила единственным источником тепла; батареи отсутствовали.
После беглого осмотра, я вернулся к машине за своими вещами и котом. Под левой мышкой я зажал ноутбук, в руке сумку с вещами, а правой, аккуратно подхватил замученного долгой дорогой кота. Когда я уже хотел пересечь порог дома, мне в голову пришла мысль, о некой традиции — запускать в новый дом сначала животных.
Я опустился на одно колено и аккуратно положил Питера на пыльные доски крыльца. Изнеженный городской кот поначалу был крайне недоволен сложившейся ситуацией, всячески демонстрируя это яростным мотанием хвоста и налетом злости в глазах, но, спустя минуту, любопытство взяло своё. Кот завертел головой, закрутил ушами, внимательно оглядывая округу, зашевелил ноздрями и забегал широко открытыми зелеными глазками. Хоть я не особо торопился, но, понаблюдав за ним минуту-другую, начал легонечко его подталкивать в дом, но кот не особо спешил заходить. Когда я уже было, хотел вновь взять его на руки и занести внутрь, в доме что-то произошло, что моментально привлекло внимание Питера. Он резко повернул голову в сторону прохода, пристально куда-то уставился и словно оцепенел. Зрачки его широко раскрылись. Проследить за его взглядом, я наткнулся на белую русскую печь.
— Что друг – усмехнулся я. – Ни как мышонка углядел?
Но тут кот одним прыжком пересек порог и важно зашагал вперед, ловя на ходу новые запахи.
— Что ж, будем считать, что тест на нечисть пройдена! – обрадовался я, закрывая за нами дверь.
Весь вечер кот исследовал новые территории, пытаясь залезть практически во все углы и щели, куда теоретически это можно было сделать. Я же, совершенно измотанный от дальней поездки, лениво раскачивался в кресле качалке, о которой всегда мечтал, и в полудреме, смотрел заранее скаченный фильм, режиссера Гильермо Дель Торо – Багровый пик, про странное и пугающее поместье. Но ближе к середине фильма, когда мои слипающиеся глаза готовы были сомкнуться окончательно, я, поставив кино на паузу, закрыл ноутбук и побрел к постели. Постель, хоть и была относительно чистой, пахла не особо приятно; месью нафталина, полыни и сырости. И как только полностью утоливший свое любопытство, кот привычно притопал ко мне и лег с краю, я, приобняв теплое мурчащее тельце, моментально погрузился в сон. Тревожный сон…
Все походило на то, как некоторые «счастливчики» описывают свое состояние при сонном параличе. Я словно бы проснулся, но лишь отчасти. Тело меня не слушалось, за исключением глаз и частично, рта. Я мог слегка приоткрывать его и издавать сдавленное мычание. Но это было далеко не самым плохим в той ситуации. Что-то куда пугающе овладело моими мыслями, а именно, ощущение безнадежного ужаса. Словно что-то холодное и липкое, медленно расползается по всему телу. Сердце болезненно заколотилось, а волосы встали дыбом. Это был не просто страх, а абсолютный, первобытный ужас, что передался нам по наследству от далеких предков, скрывавшихся от смертоносной опасности в темных и сырых пещерах, уповая на судьбу.
Кто-то или что-то, хрипло дышало позади меня. Но я не мог даже пошевелить пальцами, не говоря уже о том, чтобы обернуться и посмотреть. В мгновение ока, кот вскочил с места, и, выгнувшись дугой, грозно зашипел. При слабом свете луны, с трудом проникавшего сквозь мутные окна, в горящих в глазах Питера угадывалась кипящая ярость. И, не смотря на страх, что крепко сковал мою волю, я искренне удивился, увидев в избалованном домашнем питомце, который не видавший за свою сладкую жизнь ничего опаснее пылесоса, столько решительной храбрости. Он готов был дать отпор незваному гостю!
А затем я услышал хриплый, поражающий своей мерзостью смех и за ним полные надменности слова:
— Милый, милый гость, – прозвучал тягучий, хриплый голос. – Есть правила, что не рушимы и неоспорим. Правила, что тебе были переданы. Закон, который никому не позволено нарушать, особенно, если этот кто-то – гость, в моем доме. Ты проявил неуважение ко мне, а я не потерплю такого.
Затем послышались тяжелые шлепки по полу. Говоривший подошел практически вплотную к изголовью кровати, и я ощутит теплое, омерзительное дуновение, исходящее толи из его ноздрей, толи из вонючего рта. Кот завизжал, и, выпустив когти, сделал выпад вперед, стараясь оцарапать существо (каким-то образом я догадывался, что это не человек) стоявшее позади меня. Но тут в ответ перед моим лицом вытянулась широкая, покрытая шерсть рука, и в мгновение ока, схватив за голову кота своими кривыми пальцами с острыми когтями, последовала обратно. Послышался сдавленный визг.
— Если хочешь остаться, вышвырни всю эту дрянь из моего дома, либо убирайся! Даю тебе один день. Это мое первое и последнее предупреждение! — Потом раздался треск, будто раздавили гнилой грецкий орех, и наступила тишина. Что-то с глухим стуком упало на пол. Передо мной возникло уродливое лицо, с красными, горящими чистой ненавистью глазами.
— Один день, — повторили толстые, бесформенные губы, обнажая в хищном оскале кривые, крупные зубы. И снова мерзкий смех.
Открыв глаза, я резко сел. Передо мной все плыло и пульсировало, а в груди ужасно жгло. И тут я понял, что не дышу. Я не мог вздохнуть, горло, словно чем-то пережало. Но увидев недовольное лицо потревоженного столь резким подъемом кота, воздух сумел-таки продраться в легкие. Я буквально вцепился в теплое тельце Питера, и, подняв на руки, сильно прижал к себе. Лишь только почувствовав сопротивление, из-за того, что слишком сильно сдавил беднягу, я ослабил хватку, и аккуратно опустил кота на место. В голове прояснилось.
— Фух… — С невероятным облегчением выдохнул я. – Сон. Ужасный сон…
Я оглядел комнату, но ничего подозрительного не увидел. Разве что, вся моя постель было словно после стирки, вот только пахла отнюдь не ароматом «Алтайских гор». Затем я снова осмотрел кота, что бы окончательно убедиться, что тот живой и здоровый. Кот же в ответ посмотрел на меня, и во взгляде его явно угадывались нотки непонимания, или может быть, беспокойства? Я попытался объяснить.
— Питер, скажи, тебе снятся плохие сны? Даже не просто плохие, а ужасные? — Кот в ответ мяукнул и активно замахал хвостом.
— Надеюсь, что нет, дружище, – улыбнувшись, сказал я пушистику, и, погладив по голове, вылез из постели.
3
— Питер, мне ужасно не хочется оставлять тебя одного, но я должен смотаться до районного поселения, чтобы проверить, как там обстоят дела с цивилизацией. – Кот сидел рядом и не моргая, смотрел мне в глаза. – И не нужно так на меня смотреть, я тебя с собой не возьму. По крайней мере, в этот раз. Здесь тебе будет спокойнее и безопаснее.
Но тут в моей голове всплыл ужасный эпизод, приснившийся ночью: «Если хочешь остаться, вышвырни всю эту дрянь из моего дома, либо убирайся! Это мое первое и последнее предупреждение!»
Меня моментально пробил озноб, а ладони покрылись потом. Я снова посмотрел на кота, но уже с сомнениями.
— Блин, ну ведь это же был просто сон. Видимо, мой утомленный мозг сыграл со мной очень злую шутку, совместив бредни моей бабушки с новой, совершенно не привычной обстановкой. На выходе получился вот такой сюр!
Кот мелодично мяукнул, словно полностью соглашаясь с моими рассуждениями, а затем, демонстративно зевнув, начал точить когти о косяк двери.
— Мы же с тобой не верим в бредни, верно чемпион? – Кот отстал от косяка, потерся о мои ноги и снова мяукнул. – Ну, будем считать твое спокойствие за согласие. Ух, ладно, я постараюсь все сделать быстро. — И подхватив сумку с ноутбуком, я вышел из дома, заперев дверь прямо перед носом кота.
Не отъехав и двух километров от дома, мне по дороге встретился седовласый мужчина, на вид от пятидесяти до шестидесяти лет. Не смотря на довольно таки теплую погоду, на нем была синяя шапка с надписью «Adidas», длинный коричневый плащ, засаленные темные брюки и черные галоши. В руке он нес красное пластиковое ведро. Я притормозил.
— Здравствуйте!
— Добрый день! – кивнув, ответил мужчина.
— Не подскажите, как лучше доехать до районной?
— Если вы про Болотное, то вам лучше ехать вон по той дороге. – Охотно показал пальцем незнакомец на дорогу, лежавшую практически параллельно нашей. – Там и указатели имеются, не заблудитесь. А по этой можно и заблудиться. Тут она и хуже и указателей нет. Да и разветвлений много.
— О, большое спасибо! – Поблагодарил я мужчину, пожав ему сухонькую руку. – Вы тут по грибы ходите?
— Ну, если это можно так назвать, то немного да. – улыбнувшись, ответил тот, показав свой скромный улов. На дне ведерка лежала небольшая кучка различных грибов, в основном маслята и опята. – Слеповат я, тяжело заметить. Я вы молодой человек, откуда едете?
— Из того дальнего дома, – ответил я, показав большим пальцем левой руки себе за спину. – Недавно переехал. – Мужчина буквально переменился на глазах, как-то побледнел и поджался.
— Не так давно в нем жила моя бабушка и на днях…
— Она померла… — закончил за меня мужик. – Да, знаю. Лично помогал с похоронными делами.
— Ну что ж, спасибо! Как к Вам можно…
— Тимофей Тимофеевич я. А вас?
— Меня Миша. Михаил Сергеевич.
— Очень приятно, – ответил Тимофей Тимофеевич, повторно протягивая мне руки. – И сколько ты уже живешь в доме Анны Сергеевны?
— Да вот, только вчера вечером заехал. Не успел и…
— И как? – в который раз, не дав договорить, перебил меня мужчина.
— Ну… не привычно, я житель городской.
— Я не про это, друг. Ничего странного не происходило?
— Вы, что подразумеваете под словом — странного?
Тимофей Тимофеевич слегка поддался вперед.
— Я имею в виду, что-то необычное, пугающее, необъяснимое? Ты один там?
— Ну не совсем, со мной живет кот.
— Кот! Еще лучше. Ладно, давай так, я объясню, почему задаю такие странные вопросы, но ты особо не пугайся, потому что, это все байки и разговоры, не более. Про этот дом всякие слухи ходят. Буд-то бы там обитает всякое неведомое, как в народе говорят – нечистое. Бабка твоя человеком была замкнутым и странным. Так-то лично дурного ничего про нее сказать не могу, плохого она никому ничего не делала, но ты ж сам знаешь, как бывает — если твое поведение отличается от поведения остальных, сразу начинают придумывать всяко такое, воображать. Детей непослушных пугать. Это удобно. А тут, все на такие мысли подталкивало: одинокий дом на отшибе, нелюдимость, странное поведение и… — Тут мужчина замялся, словно пытался подобрать более корректное слово. – Эээ… как бы понятнее суть передать… необъяснимые дела в доме.
— Какие дела? – попытался уточнить я.
— Ну, она жила одна, а как будто бы… и не одна. Ну, знаешь, одинокие люди часто по-своему с ума сходят, начинают болтать сами с собой, воображаемых друзей выдумывать, и, что главное — искренне верить в них. Но вот случился как-то один случай, когда двое сорванцов решили себе нервишки пощекотать, и под покровом ночи, незаметно подкравшись к окну Анны, туда заглянули, а после, с воплем, разбежались кто куда. Лишь под утро сумели мы их отыскать: одного в овраге, другого на дереве. Напуганы они были настолько, что и двух слов связать не могли. Немного позже, их конечно привести в чувства, и смогли узнать, что их так напугало? Ответы были единогласны – черт! Говорят, глянули в окно, а там, на печи, сидело серое, лохматое страшилище, и смотрело на них красными, как у дьявола, глазами. Мы, конечно, не поверили дурням, мало ли, что они себе там заранее в башках нафантазировали, перед тем как явиться непрошеными гостями к дому, и знатно их отругали, за такое неуважение к старшим. Но решили всё-таки наведать Анну Петровну, тем самым извиниться за случившееся. Твоя бабушка встретила нас удивленной. В дом не пустила, но заверила, что крепко спала и её ночью никто не тревожил.
«Если дети и приходили, то ничего страшного, они меня не разбудили. Игры видимо у них такие, я не обиделась», — сказала она тогда. А затем, улыбнувшись, добавила, что ей ничего не нужно и, попрощавшись, закрыла дверь. После этого случая, мы старались её не тревожить, лишь порой встречались в центре, когда она выходила в магазин. Животных она тоже не держала, видимо не любила их. Но люди говорили, что раз в доме живет нечисть, то животным там не место. – На этом Тимофей Тимофеевич закончил.
Конечно, рассказанное мужчиной меня встревожило еще сильнее. Сразу вспомнились строчки из письма и сон, но возвращаться в дом я все же не стал, решив продолжить путь дальше. Но с поправкой — закончить дела как можно скорее.
Районное поселение оказалось довольно таки оживленном местом. Все те же деревянные дома, но более ухоженные. На дорогах асфальт, а не грунтовка. Чуть вдали виднелись несколько более привычных городскому глазу кирпичных пятиэтажек. Но что самое главное — это спутниковые антенны, на крышах и фасадах зданий. А это о чем-то, да говорило. Я припарковал машину на стоянке возле довольно таки крупного магазина и первым делом открыл ноутбук, что бы проверить сеть и — о чудо — она была. Далее, по плану, я забежал в магазин и буквально за пять минут нахватал все самое необходимое: корм и наполнитель для кота, чистые полотенца, салфетки, средства для мытья посуды, кое-какую еду быстрого приготовления для себя, кофе и т.д.
Вернувшись в машину, я снова открыл ноутбук и попытался поработать – нужно было придумать несколько эффектных слоганов для одной фирмы, но у меня ни как не получалось сосредоточиться. В голове то и дело, как назойливые мухи, копошились дурные мысли. Поначалу я пытался выбросить все из головы, но это неприятное чувство тревоги, холодком пульсирующее где-то под ложечкой, всё же взяло вверх. Спустя пять минут, я бодро мчался в сторону дома.
Подъезжая, я буквально физически почувствовал, что что-то не так. Сердце бешено заколотилось, когда я открыл дверь и окликнул кота по имени, но тот не ответил. Не разуваясь, я забежал в дом. Бросив на кровать ноутбук и пакеты с покупками, я упал на пол и заглянул под кровать – но там было пусто. Затем я бросился на кухню, но и там не обнаружил свое питомца. У меня закружилась голова, а вот рту появился неприятный привкус. Я готов был уже разрыдаться, когда случайно заметил небольшую щель в полу, в самом углу, прямо за кухонным гарнитуром. Я опустился на колени, достал смартфон и, включив фонарик, посветил в проем. Свет осветил неглубокое пространство, между досками и сырой землей, уходящий в сторону стены. Чувствовался легкий сквознячок. Отверстие не большое, но кот вполне себе мог бы туда поместиться. Я попытался еще раз позвать Питера, прижав губы вплотную к щели, но в ответ не последовало даже собственного эха.
Выбежав на улицу, я оббежал дом, и оказался у задней части здания, на участке с огородом. Дыра из дома выходила тут, в самом низу фасада. Похоже, раньше здесь была сливная труба, но затем её убрали, а отверстие заделывать не стали. Присмотревшись, я увидел на земле четкие отпечатки кошачьих лап, ведущих прямо в сад. Проследить их до конца не получилось, так как буквально через метр начинались заросли и следы терялись. Но на душе стало немного поспокойнее. Я снова стал звать кота, заглядывая под каждый куст и обходя каждое дерево, но Питер не отзывался. Обойдя всю ближайшую округу, я продолжил поиски в отдалении от дома. Так незаметно пролетело несколько часов, в тщетных попытках отыскать пропавшего любимца. За это время я ужасно вымотался; джинсы с рубашкой были измазанный землей и зелеными разводами, горло неприятно саднило, и во рту было сухо как в пустыне. Но меня это мало волновало. Больше всего я корил себя за то, что оставил городского кота одного в незнакомом месте. Вдруг он услышал странные, доселе неведомые для себя звуки у дома, к примеру: лай собак или крики ворон, сильно перепугался, и в приступе паники, забрался в эту чертову дыру в полу, и не глядя, умчался в неизвестном направлении. Вот же я идиот!
— Если с тобой что-то случится, я себя ни за что не прощу… — тихо сказал я себе хриплым голосом.
Поблуждав еще какое-то время, я все же решил вернуться обратно, в надежде, что кот самостоятельно сумел вернуться домой. Но в там меня встретила тишина. Я сел на стул, уронил голову на стол, и не в силах сдерживать эмоции, зарыдал. Не знаю, сколько времени я так просидел, но приподняв голову заметил, что за окном уже стало смеркаться. Вдали в лесу кто-то заухал, у печи застрекотал сверчок. Я тяжело поднялся, и с большой неохотой, побрел в сторону кровати, намереваясь собрать разбросанные там покупки, и ненароком взглянув в окно, ахнул: сначала от испуга, а затем от радости! На меня глядело два выпученных глаза. Буквально вышибив дверь плечом, я выскочил из дома, и, схватив испуганного кота, крепко прижал к груди, затем поднеся к лицу, и стал зацеловывать мокрый, грязный носик, вдыхая такой привычный аромат шерсти четвероногого любимца. Что-то коснулось моей ноги, заставив оторваться от кота и поглядеть вниз. На крыльце, возле меня, сидел черный, как безлунная ночь, сильно потрепанный, от постоянных драк котяра и, с огромным любопытством, посматривал за развернувшейся перед ним немой сценой драматического воссоединения.
4
— Так ты нашел приятеля? – спросил я своего кота? А затем обратился к гостю. – Ты чей? Соседский или сам по себе?
Ничего мне не ответив, гость попытался войти в дом.
— Нет, извини. В дом я тебя пустить не могу. Но, я купил вкусного корма сегодня в магазине и могу тебя угостить, но при условии, что ты поешь на крыльце. Сиди тут.
Прикрыв перед гостем дверь, я наложил в две миски корма, одну поставил на пол, для Питера, а другую, отнес за порог. Гость терпеливо ожидал меня на прежнем месте.
— Вот, угощайся. – Но черный кот, даже не взглянул на миску, смотрел куда-то за мою спину. Я обернулся. Кот внимательно, не моргая, смотрел на печь. Там в темном нутре печи, что-то шевелилось. Я услышал протяжное завывание и, взглянув в ту сторону, увидел, как Питер, выгнувшись наэлектризованной дугой, вытаращив искрящиеся глаза и прижав уши с хвостом, принял боевое положение. И только сейчас, я разглядел то, что в порывах безудержного счастья, не заметил сразу: алые, неровные черточки, за ухом у Питера. Словно следы от больших и острых когтей.
Вновь что-то зашуршало в глубине печного нутра, словно там шевелилось что-то большое, пытаясь протиснуться наружу. Подобно темному туману, наружу потянулись струйки потревоженной золы. Замолчал сверчок, затихли вообще все звуки в округе. Лишь к завыванию Питера, присоединился воинственный визг черного кота. Они к чему-то приготовились, к чему-то, с чем придется драться. И тут из печи раздался голос, от которого по всему моему телу пробежали мурашки, а волосы на голове поднялись дыбом. Голос, который я узнал сразу. Именно его я слышал во сне.
— Я тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя.
Из черного чрева печи, ухватившись за края, показались две широкие, поросшие густыми волосами руки, с длинными, когтистыми пальцами, а за ними, уродливое, широкое лицо. Большой, мясистый нос, с волосатыми ноздрями и маленькие красные глазки без бровей и ресниц, придавали лицу схожесть с рылом свиньи. Существо с ненавистью посмотрело сначала на меня, а затем, с истинной яростью на моего кота. Маленькие глазки сузились. С небывалой проворностью, словно ядро выпущенное из пушки, в ореоле черной сажи, оно выскочило из печи и приземлившись возле Питера, и тут же попыталось того схватить. Но кот не менее проворно отскочил в сторону, и моментально контратаковал, полоснул когтями руку существа.
— Ах ты, дьявольское отродье! — с яростью прокричало существо, отдернув руку обратно. – Да я вам всем головы поотрываю и сожгу в своей печи! Ты! – Прорычало существо, обращаясь ко мне. — Она говорила, что с тобой хлопот не будет, что ты одинокий, хороший мальчик. Что бы я оберегал тебя и стал твоим другом. Заставила меня поклясться, хоть я и не имею на это право. Но нет… к черту клятву! К черту всех! Я хозяин дома и правила здесь действуют только мои! Ни каких тварей в моем доме, ни какой науки! Ни каких современных технологий! Это все зло! Это все нас погубило! Будь все проклято!!!
Схватив прислоненную к печи кочергу, существо с размаху швырнуло её в телевизор. Экран звучно лопнул, брызнув сотнями осколков, словно раненное животное кровью. Один из них угодил мне в лицо, чуть ниже правого глаза. Боль вывела меня из ступора и заставила действовать.
Я рванул к своему коту, поднял на руки и отступил обратно к двери. Существо на вид не превышало ростом и полтора метра, но жилистое, с заметными узлами сбитых мышц тело, и длинные, бугристые руки, напоминающие передние конечности обезьяны, говорили о том, что оно было чертовски опасно.
— Что ты такое? – осмелился спросить я дрожащим голосом.
— А сам ты как думаешь? – ехидно ответило вопросом на вопрос нечто из печи.
— Черт?! – С уверенностью выпалил я, вспоминая рассказы испуганных детей.
Лицо монстра исказилось гримасой брезгливости.
— Вот, что значит век неучтивости. Еще буквально каких-то сто лет назад, ваш брат легко мог отличить этих рогатых прихвостней от истинного покровителя домашнего очага. Я тот, кому посвящали лестные слова и приносили в дар различные яства, дабы умилостивить древнего духа, что бы тот принес в их избы покой и уют. Я домовой!
В тот момент, происходящее казалось мне больше сном, нежели реальностью. Но жжение под глазом и струйка крови, аккуратно стекающая из пореза по лицу, не давало усомниться в реальности ситуации.
— Если ты домовой, то почему пытаешься нас убить? С детства я считал, что домовые не злые!
— Нет для меня понятия зла или добра! Я древнее языческое создание, и меня волнуют лишь мои правила. Ты не уважил меня! А если древних не почитать, мы начинаем мстить за такие проступки… — Домовой в отчаянном жесте всплеснул своими могучими руками. – В старые, добрые времена, люди всё знали, всё ведали… Как твоя бабка.
Даже сквозь далеко не дружелюбный тон, мне удалось уловить в его речи нотки грусти. Бабушка писала в письме, что жила с этим существом много лет в определенном союзе. Да, она была нелюдима и, судя по всему, виной тому был нрав и правила домового. Я попытался смягчить и исправить ситуацию.
— Мы не хотели тебя обидеть, и не желали тебе зла. И я очень сожалею, что не оправдал бабушкины обещания. Давай, мы просто уйдем, оставив тебя в покое.
Глаза домового округлились от удивления.
— Вы, не желаете, мне зла? – изумленно уточнил домовой.
— Да, я просто поступлю, как ты мне велел этой ночью. Просто заберу все свои вещи, и больше никогда сюда не вернусь. Обещаю. Просто прошу тебя… вас… Вернитесь обратно в печь.
Домовой замер в нерешительности. В красных, злобных глазах, тяжело было прочесть его мысли, но мне показалось, что он серьезно задумался. В доме воцарилась тишина, лишь только мое бешено колотящееся сердце и частое дыхание моего кота, слегка нарушали полное безмолвие. И когда уже казалось, что домовой согласится на мое предложение, я услышал мерзкий, грудной смех, от которого мне стало не по себе. Около моей ноги фыркнул черный кот.
— Ну, уж нет! – последовал жесткий ответ. – Ты оскорбил меня, нарушил мои правила, не уважил, не принес в дар даже и корки хлеба, как было принято веками, да еще и этот мерзкий кот посмел меня ранить. По нашим законам, так не принято и вы должны получить по заслугам. Но в знак моего уважения к твоей покинувшей этот мир бабушке, я не стану причинять тебе вред. Ты сможешь уйти и сделать, как говорил.
-Я очень вам благодарен, хозяин дома, – с облегчением ответил я, сделав поклон. — Я сейчас же…
— Я причиню вред этому проклятому созданию, которое ты держишь в руках. Отдай его мне, и мы квиты.
— Нет, не за что! Прошу вас, он просто испугался и защищал меня. Так-то Питер безобидный. Он городской, здесь впервые…
— Мне плевать! Я уже все решил. Кровь за кровь.
— Но ведь вы первый на него напали и… Вот, посмотрите, это же ваших рук дело? – Развернув кота, я показал результаты недавнего нападения. – Напали, когда меня не было дома! И если бы не та дыра в полу, возможно, он был бы уже мертв. Зачем вы это сделали?! Что кто плохого вам сделал безобидный кот?! Почему вообще вы ненавидите кошек?!!
— Это нечестивые твари, которые почему-то люди стали пускать в свои…хмм, наши дома. Уют, видите ли, они создают в доме. Мы приносим уют, домовые!!! Молоко для нас, а не для ленивых котов!!! Поэтому: либо коты, либо домовые! И кого, по-твоему, больше сейчас в домах, кого? – Домовой буквально трясся от ярости. – Кошки и технологии, вот главные враги языческих существ!!!
И выплеснув последние слова, словно ядовитые стрелы, существо кинулось на меня. Я же, прижимая кота к груди, ринулся из дома, но когда оказался на крыльце, одна из хлипких досок не выдержала моего веса и обломилась. Потеряв равновесие, я перелетел ступеньки и, рухнув лицом на землю, выронил кота. Питер, подброшенный вверх, без труда приземлился на лапы. Но, как только я попытался подняться с земли, что бы вновь подобрав кота продолжить бег к машине, большая мохнатая ступня опустилась мне на правое запястье. Раздался неприятный хруст, словно кто-то обломил сук, и острая боль, пронзила мне всю правую руку. Я закричал. Кричал и мой кот, грубо подхваченный существом, пытаясь вырваться из цепкой хватки.
Что–то черное стрелою пролетело возле меня, и с разбегу — кинулось на одержимого местью домового. Черный кот, вцепившись тому правое плечо, стал яростно полосовать его когтями и вгрызаться зубами. Не ожидая столь внезапного и дерзкого нападения, существо слегка ослабило хватку, продолжая удерживать Питера лишь правой рукой, а левой потянулся в сторону нового врага, что бы отцепить того от уже кровоточащего плеча. Воспользовавшись удачным шансом, мой кот сумел как-то извернуться и вонзить свои когти в кисть домовому, и тот, хрюкнув, выпустил животное из руки. Питер свалился на землю и вовремя сместился вправо, до того, как на это место с силой опустилась ступня существа.
Но упустив Питера, домовой сумело дотянуться до черного кота, схватив того за хвост. Резко дернув, он отцепил яростно визжащее животное от изорванного плеча, и, вытянув перед собой, слегка подкинув, нанес сильный удар с ноги, словно футболист по черному мячу. Черный кот отлетел на несколько метров и беззвучно исчез в высокой траве. Домовой какое-то время просто стоял, держась левой рукой за правое плечо, тяжело и хрипло дыша. Он внимательно наблюдал за высокой травой, ритмично раскачивающейся от порывов ветра. Но убедившись, что оттуда больше никто не возвращается, удовлетворенно хмыкнув, повернулся в сторону Питера.
— Беги, дурак! – В отчаянии закричал я, поднимаясь на ноги. И Питер побежал, вернее, попытался побежать, так как сильно прихрамывал на заднюю левую лапу. Видимо домовой таки успел ее поранить.
Но у меня была сломана рука, а не нога, поэтому, не обращая внимания на острую боль, я рванул с такой скоростью, как не бегал еще никогда в жизни; но не к Питеру и домовому, а к автомобилю. Оказавшись возле нее, я открыл багажник, лихорадочно пошарил в нем здоровой рукой, и нащупав твердую рукоятку, вынул черную, деревянную биту.
Домовой же к этому моменту успел догнать раненого кота, и, ухватив его правой рукой за хвост, с мерзким, ликующим смехом, грубо оторвал от земли, подвесив брыкавшуюся из последних сил жертву перед собой, что бы когтями правой, нанести смертоносный удар, распоров незащищенное брюшко. И как только он готов был совершить роковое движение, плотный, размашистый удар влетел существу прямо по крупному, плешивому затылку, отразившись острой болью в покалеченной руке. Домовой качнулся вперед, дернулся, словно от внезапного холода, и что-то невнятно промычав, выпустил Питера из рук. Затем он медленно, на одних ногах, развернулся ко мне, уставившись обескураженным выражением лица.
— Ты… — с каким-то недоверием в голосе проговорил он. – Ты… Да как ты посмел…
Хрясь, последовал еще один удар по мерзкому, свиному рылу. На этот раз боли в правой кисте практически не было, не смотря на то, что я держал рукоятку биты двумя руками, чтобы вложить во второй взмах, куда большую силу. Чувство обиды и ненависти, а также порция адреналина пересиливали боль.
Отшатнувшись, домовой попятился назад. Красные глазки округлились, вместо надменной злобы, в них теперь виднелись растерянность и… страх. Отступая назад, существо чуть было не наступило на сидевшего позади него Питера. Отпрыгнув вбок, кот зашипел. Увидев животное вблизи себя, домовой вновь хищно оскалил пасть, глаза сузились. С невероятным проворством, но приподнял ногу и обрушил на кота, но не наступил на него, а только лишь придавил к земле. Питер попытался выползти, но нога удерживала крепко. Существо засмеялось, обращаясь ко мне: — Ну, посмей теперь! Только еще раз намахнись на меня своей дубиной, и я раздавлю эту пакость, как вы люди порой давите мух! Давай!.. – И для подкрепления серьезности своих намерений, домовой слегка усилил давление на кота. Питер сдавлено завизжал и задергался всем телом, пытаясь высвободиться.
— Нет, стой! Не делай этого! – закричал я в отчаянии, отбросив биту в сторону. – Вот, все! Я от нее избавился! Только прошу, не делай ему больно! Я сделаю все, что ты не пожелаешь! – Я прирос к земле, боясь сделать неверное движение, что могло бы спровоцировать домового на кардинальные меры.
Домовой нервно засмеялся: — Ты серьезно думаешь, что теперь сможешь как-то загладить свою вину?! О, боюсь уже поздно. За все прошедшие столетия, люди еще никогда так со мной не поступали. Ты не просто оскорбил меня, ты… посмел на меня напасть!!! – рявкнул он, усиливая давление на кота. Кот издал хриплый кашель.
— Умоляю, — простонал я, давясь слезами. Мой дрожащий голос потонул в вое сильного порыва ветра, и был отброшен куда-то в сторону высокой травы и плотно растущих деревьев.
— Умолять надо было раньше, — холод в ровном тоне домового проник в мою кровь. – Скажи ему пока…
Что-то произошло чуть в стороне от нас. Раздались громкие, возмущенные крики, и к мрачному небу, одна за другой, звучно хлопая крыльями, покинув свои насиженные места, порхнула стая черных ворон. Домовой повернулся в сторону внезапного переполоха и с открытым ртом уставился на образовавшуюся темную живую тучку.
Затем зашевелились растущие возле деревьев кусты, зашуршала сухая трава, послышались тонкие, мелодичные звуки. Домовой опустил голову вниз и вопросительно уставился на растущие возле себя заросли. Затем, так и стоя на одной ноге, и держа в приподнятом положении вторую, он слегка наклонился вперед, принюхался и с сомнениями развел желто-зеленые стебельки в стороны.
— Вот этого не надо… — успел произнести он, как из зарослей, целясь существу в лицо, выпрыгнула рыжая кошка. Испуганно вскрикнув, домовой шагнул назад, освободив придавленного Питера. Не теряя времени, моментально сообразив, я кинулся вперед и, подхватив своего питомца, отбежал на безопасное расстояние.
Домовой хрипло закричал и завертелся на месте, пытаясь отцепить безумно визжащее животное от своего лица. И ему бы это удалось, если бы из травы не вынырнуло еще две трехцветные кошки, моментально набросившиеся на рычащего домового; одна вцепилась в правую ногу, другая прыгнула на грудь. Существо завертелось еще активнее, крича, угрожая и проклиная кошачий род.
Я же стоял в стороне, с обессилевшим на руках Питером, и неотрывно наблюдал за удивительным поединком. Но даже и в этой ситуации, домовой мог бы выйти победителем, если бы поочередно, словно по заранее подготовленному плану, из все сильнее раскачивающейся из-за усилившегося ветра травы, не выскакивало все больше и больше визжащих, шипящий, воющих как свирепые волки разномастных котов и кошек, и не делая долгой паузы, присоединялись к уже сражающимся собратьям. Последним, прихрамывая на переднюю правую лапку, вышел черный кот; его глаза сверкали праведной местью.
Это было пугающее, но и в тоже время удивительное зрелище: то, что еще совсем недавно было страшным, свирепым, изрыгающим проклятия древним существом, превратилось в скулящий, хнычущий, разноцветный, живой меховой шар. Я не мог на такое дальше смотреть. Это было выше моих сил. Даже самые мерзкие и зловредные создания, не заслуживали такой страшной участи: быть заживо растерзанным ордой обезумевших пушистиков. Особенно, если ты возможно один из последних из рода древнейших, языческих существ. Аккуратно опустив Питера на землю, я направился к водовороту шерстяного безумия.
Аккуратно, по одному, я извлекал из разноцветного клубка все нового ревущего и молотящего по воздуху когтистыми лапами бойца и относил в сторонку. Там взъерошенный воин, нервно облизывая потрепанную шерстку, важной походкой удалялся восвояси, либо, часто дыша, оставался на месте, с нахальным любопытством наблюдая за дальнейшими событиями.
Произошла яркая вспышка, на миг прогнавшая спустившуюся с ночного неба коварную мглу. Раздался раскатистый гром. Многие кошки содрогнулись и, прижав уши к голове, с опаской заозирались по сторонам. Я ощутил на лице первые капли. Это почувствовали и недолюбливающие воду коты-воители, в одночасье разбежавшиеся кто куда, оставив поверженного врага на земле. Последним, наконец-то отцепившись от испещренного глубокими царапинами лица, отошел рыжий кот, при этом, тактично кивнув (ей-богу, то был осознанный жест выполненной работы) все это время неподвижно сидевшему неподалеку черному коту, одним прыжком скрылся из виду. Ничему уже не удивляясь, я шумно выдохнув, опустился на колени и заглянул в широко раскрытые немигающие красные глаза, равнодушно смотревшие в небо. Холодные капли дождя, приобретя темный цвет, тонюсенькими ручейками стекали вниз, преодолевая складки и рытвинки на его сером, морщинистом лице.
Я устало лег рядом, и, вторя домовому, уставился в беспросветную небесную даль. Что-то шелковистое задело мою руку, дотронулось мокрым носом до моей щеки, а затем, сдержанно мурча, улеглось возле меня. Не отрывая глаз от созерцания пустоты, я протянул руку и нащупал влажную шерсть моего кота.
— Да уж, бабушка, — тихо произнес я самому себе. – Вот тебе и душа в душу.
На небе вспыхнула молния, изобразив в своем очертании пугающую, огненную ветвь. Затем, как и полагается, прозвучал оглушительный гром.
5
Помнится, я был в приподнятом настроении, когда приехал домой. Время было еще непозднее, погода стояла отменной, наступило бабье лето. Выйдя из машины, я первым делом глубоко вдохнул свежего, деревенского воздуха, ощутив ароматы хвои, душистого сена, влажной земли и легкого запаха навоза. Одним словом – благодать. В городе сейчас пахло бы пылью, выхлопными газами и другой бытовой химией. Все кругом радовало глаза и душу.
В особенности я был доволен тем, что сумел в кратчайшие сроки выполнить свой заказ, несмотря на то, что пришлось все время печатать одной левой рукой, и получить от работодателя лестные отзывы. А еще по дороге домой, пока была связь, я успел переговорить по телефону с Павлом Андреевичем. Он позвонил сам, узнать, все ли у меня в порядке, и не нужна ли его помощь. Судя по голосу, бывший опекун искренне волновался за меня. Но нет, я ответил, что адаптация прошла удивительно быстро, и что я и мой кот, уже полноправно чувствуем себя деревенскими жителями. Павел Андреевич тогда удивленно хмыкнул и через паузу уточнил, не стоит ли ему все же приехать, погостить у меня денек-другой. Я ответил, что с радостью бы принял его, но… не в ближайшее время. Но тронутый его участием, душевно поблагодарил, и, не успев попрощаться, оказался вне зоны действия сотовой сети.
Войдя в дом, я первым делом подошел к новому плоскому телевизору и убавил звук. Приветственно мяукнув, ко мне из кухни выбежал почти уже не хромающий Питер, и принялся привычно тереться о ноги. Следом за ним, все еще оберегая переднюю лапу, прискакал Черныш, и сев возле печи, издал вопросительный звук. Я поглядел в его сторону и с шумом выпустил воздух.
— Опять!.. – простонал я, глядя на безобразие, учиненное на полу. – Только ведь вчера полы вымыл.
— Вымоешь еще, — ответил мне раздраженный голос. А затем, слегка смягчившись, добавил: — Я, того, сам не умею.
— Ну да! Зато телевизор включать ты быстро научился.
Домовой пожал плечами: — Забавная штука, это ваше телевидение. Сидишь тут, а словно бы и не тут, а там… И вообще, на кой черт люди там друг друга убивают? В чем прелесть сего занятия? Я понимаю, если бы люди с таким рвением отправлялись в леса и приносили жертвы местным духам. А за просто так, чего зря пачкать землю своей кровью? Вот убей, не пойму. Загадка!
— И вообще, — продолжил я свое, не обратив внимания на его вопрос. – Может уже хватил в печку лазать? Давай тебе кровать купим.
Черныш оценил мое предложение кивком. Питер утвердительно мяукнул.
— Хе-хе, ну уж нет. Я домовой! Я древнее языческое существо! И не тебе решать…
— Ну, началось, — устало сказал я, махнув рукой. – Спи, где знаешь. Только постарайся поменьше раскидывать золу. Или бери в руки метлу и подметай.
Домовой поскреб рукой себе голову. Его быстро заживающее лицо, на котором практически не осталось и следа от недавних побоев, приобрело задумчивое выражение.
— А, эти друзья, они… — Он поочередно указал на двух котов. – Они не смогут?..
— Чего? Убирать за тобой?
— Ну… да… — конфузясь, ответил домовой.
Я тяжко вздохнул.
— Нет, у них лапки.
— Эх, ну тогда ладно, — махнул своей ручищей домовой, скаля зубы. – Неси эту свою кровать. Попробую. Но… гарантии не даю, вдруг спина будет болеть. Я ведь тебе не юнец какой-то! Все ж, я за столько лет привык спать в темном, уютном нутре старой русской печи. Но, опробовать можно.
— Хорошо, завтра же поеду в районную. Хотя нет, — мой взгляд вновь упал на разбросанный вокруг печки серо-черный песок. – Съезжу сейчас.
Домовой вновь пожал могучими плечами: — Езжай! Только смотри, чтобы была не жесткой и не мягкой. Желательно — темного цвета. Езжай! А я пока телевизор посмотрю. Там какие-то люди бегают за белым, похожим на колобка предметом, и, догнав, лупят по нему, что есть сил, ногами. Да еще ругаются.
— Это футбол! – весело пояснил я, нагнувшись, чтобы перед уходом погладить кота. Питеру особенно нравилось, когда я чесал у него за ушком. По-видимому, зудели заживающие раны. – Знаешь, что… — обратился я к домовому, перед тем как отправиться за кроватью, — я рад, что мы все же нашли с тобой компромисс.
И впервые, на отталкивающей физиономии древнего языческой сущности, многие века олицетворявшийся у наших предков как дух домашнего очага, появилась добрая, искренняя улыбка.
— Я тоже человек с котом, — ответил он, ласково глядя черного кота. – Я тоже.
