Все  было  испепелено  ядерной  войной  еще  до  его  рождения. И  здесь  было  куда  хуже, чем  там, что  было  в  его  пробудившихся  внезапно  человеческих  воспоминаниях. Там  в  его  внезапно  воскресшей  обрывочной  и  фрагментарной  памяти  и  откуда  он  прибыл  сюда, были  леса, и  лежал  глубокий  белый  и  чистый  снег. И  с  приходом  нового  лета, уже  зарождалась  новая  живая  жизнь. Оазис  новой  живой  жизни. Воскрешение  утраченного  в  ядерной  войне  мира. Живого  человеческого  мира. Он  почти  не  помнил  его, но  там  тоже  уцелели  немногие, но  остались  многие, перевезенные  даже  отсюда  туда. И  там  не  было  уже  Скайнет. И  там  была  жизнь. Возможно  новый  теперь  эдем. Там  за  Тихим  океаном  в  далекой  России, что  была  Советским  когда-то  Союзом. Теперь  все  стояло  в  зеленых  лесах  и  цветах  до  самых  Уральских  гор  и  Дальнего  Востока. Он  вспомнил  горы  с  густыми  сосновыми  сибирскими  лесами,  прогреваемые  жарким  солнцем. И  даже  как  пели  в  лесах  птицы. А  по  лесам  бегали  олени  маралы  и  теперь  бродили  медведи. Там  начался  новый  виток  новой  подаренной  им  людям  его  матерью  жизни. Жизни  этим  неблагодарным, как  и  здесь  и  боящимся  его  и  его  мать  людям. Не  принявшим  его  как  человека  и  тем  более  как  робота.

  Здесь  же  все  выжжено  и  нет  ничего  живого. Ничего. Ни  одного  живого  зеленого  кустика. Один  до  сих  пор  парящий  по  воздуху  серый  пепел. И  ночной  жуткий  холод  и  ветер. Постоянный  практически  ветер. Хоть  и  не стало  уже  ядерной  зимы  с  ее  семидесятиградусными  морозами. И  этот  кружащийся  в  воздухе  и  на  том  ветру  пепел. Пепел  как  в  его  тех  жутких  снах, которые  он  видел  еще  с  самого  детства. Человеческий  пепел  и  пепел  умершего  навсегда  в  горниле  ядерной  войны  живого  мира.