Иван  молчал  и  смотрел  на  полковника  Петра  Васильевича  Остапенко, и  казалось, не  верил  сейчас  тому, что  слышал  от  своего  командира. Потом, сделав  два  шага  назад, произнес  дрожащим  голосом – Это  разве  возможно?

— Да, возможно, Иван – продолжил  Остапенко – Это  рассказал  мне  сам  лично  Виктор  Кравцов. И  тот  киборг, что  был  с  ним, был  твой  родной  младший  брат  Алексей.

— Не  может  этого  быть, твоарищ – голос  Ивана  задрожал  и  он  оборвал  свою  речь, не  договорив. И  по  его  щекам  потекли  слезы. Он, просто  и  стыдливо, отвернулся  от  полковника  и  отошел  к  металлической  в  жилом  боксе  двери.

  Видно  было  по  трясуцщемуся  его  Ивана  телу, что  он  плакал, хотя  беззвучно, отвернувшись  и  опустив  на  грудь  двадцатипятилетнего  мальчишки  голову.

  Остапенко  молчал. Возможно, он  зря  это сказал. Но, все  равно  надо  было  это  рассказать. Иначе  старший  брат  так  бы  и  ничего  не  знал  о  своем  родном  младшем  брате.

— Разрешите  идти, товарищ  полковник – произнес, не  оборачиваясь,  сержант  Егоров  Иван.

  Остапенко  тогда  сам  подошел  к  Ивану. И, взяв  сержанта  за  плечи, прижал  спиной  к  своей  как  родной  отец  полковника  мужской  груди.

  Иван  плакал  как  ребенок. И  это  было  понятно. 

— Хорошо, если  об  этом  отец  не  знает – произнес  Иван  дрожащим  своим  голос  и  еле  слышно.