И  Кудрявцева  Тамара, взяв  на  руки  Саманту  и  ее  тряпичную  куклу,  вышла  из  своего  радистки  и  связистки  бокса, заперев  его  на  все  имеющиеся  для  этого  замки. И  пошла  по  коридору  третьего  этажа  бункера, мимо  медотсека, спускась  все  ниже  и  ниже  по  этажам  в самый  низ, где  были  заключенные  под  стражу  и  сидели  осужденные  за  измену  и  предательство. Обычно  обреченные  на  расстрел.

  Их  здесь  охраняли  вооруженные  двое  охранников. Один  русский, другой  американец. Так  для  солидарности, и для  порядка. Эти  двое  резались  здесь  в  карты  от  безделья  и  в полумраке  в  самом  низком  бетонном  помещении, и далеко  от  самого  входа. Они  даже не особо  обратили  на радистку, пришедшую  сюда  с  ребенком  внимания, так  были  увлечены  игрой, что  им  было  без  разницы, зачем  появился  здесь  их  сержант  связи.

  Тут  было  тепло, как  и  наверху  бункера, что  было  вполне  приемлимо, хотя  чувствовалась  сырость, и  было  крайне  мало  света. Горела  всего  одна  лампа  в  самом  коридоре  между  решетками  и  клетками, где сидели  заключенные  под  стражу. Им  свет  как  считали, здесь  был  ни  к  чему. Они  и  так  ничего  тут  не  делали, только  сидели  в  этих  камерах  смертников. И  именно  там  сидели  игроки  в  карты. Под  самой  тускло  мерцающей  лампочкой.

— Он  сказал, что  я  тут  буду сидеть  вечно – произнесла  вдруг  сама  и  первой  Кэтрин  Брюстер — Он, не  простит  меня  никогда.