— Аналогия грубая, но верная. Я вот иногда думаю, ты служил в Советской армии, ну вот если бы была война, и мы с тобой там схлестнулись, ты бы меня убил. Убил бы?

       — Убил. И ты бы меня убил.

       — А если ли бы я в плен попал, ты бы меня пытал?

       — Нет, я бы вывел тебя за село и расстрелял со всей комсомольской гуманностью.

       — А если бы у меня коньяк был?

       — Отпустил бы. Мы русские – добрые.

       — А если бы не было коньяка?

       — Расстрелял. Мы еще и принципиальные.

       — Тогда давай, — сказал князь и достал фляжку.

       — Что,  здесь что ли? – удивился Федя. Раньше они себе не позволяли пить в храме, при всем их цинизме.

       — Жить то хочется. Пей русский зольдат, — Ванечка протянул Федору фляжку.

       — Ну, смотри, сиятельство, не я это предложил, — Федя взял сосуд, помолчал и сказал, — Я хочу помянуть наших славных предков, деда твоего павшего смертью храбрых в Германии, моего деда, твоего тезку, павшего смертью храбрых под Харьковом и пращура твоего, получившего в репу на поле Куликовом. Вечная им память.

       Он встал, подошел к алтарю и, прошептав: «Упокой, господи, души рабов твоих, русских ратников», сделал большой глоток. Потом, не оборачиваясь, протянул руку с фляжкой назад, и она точно вошла в руку князя. Он что-то еле слышно прошептал и допил оставшееся. Подержал фляжку горлышком вниз, потряс и спрятал во внутренний карман.