А Иван отвечал, — Да зачем ховать, схороню по-человечески. Да ты живи, друг, в тебе же дар божий.

     — Так у меня, стало быть, душа есть? – пытал Найда и совсем по-собачьи заглядывал в глаза.

    — Да конечно есть, — успокаивал Иван, — ты же тварь божья.

    — Так, ведь, все же – тварь, — не унимался Найда.

    — Так, и я тварь, — оппонировал Иван, — Все мы твари, все мы человеки…

    — Да, ведь, не все, — тыкался мокрым от слез носом Найда.

    — Так, ты ж говоришь!

    — Ну так, что ж, что говорю?! Все говорят! Душа нужна!

     — Ну ты же плачешь!

     — Да все плачут коли больно…

    — Да тебе ж не больно, а ты плачешь…

    — Да больно мне…

    — Да ну тебя…

       Проснулся Иван рано. В домике при кладбище лежали пустые бутылки, свалялась собачья шерсть на коврике. Тряхнув головой и не почувствовав похмелья, Иван обрадовался. Проскочил через дверь в контору, пока никого нет, постоял, подошел к телефону. 

       Ответила Саша:

     — Да… все хорошо. Найду? Какую Найду? Ты что Иван, мы здесь живем с Сашей, только с Сашей, а у Саши совсем и аллергия на мех. Нет, Ваня, мы уезжаем, нет… не далеко, но надолго. Да… извини…. Ага. Ну пока, пока, пока.

      Положила трубку. Посмотрела на нее, будто что-то решая, но так и не решила. Изогнулась дугой к двери, крикнула:

     — Саша, ты выгуливать? Намордник одень. А то соседи жалуются.

             Сволочи. Но это не важно.