− А это не заразно?               

             − Только половым путем, князь. Так что не переживай, тебе не грозит.

             − А Рите?

             − Рите да. Может поэтому и лучше ее изолировать. Хотя они сами сваливают, когда начинают понимать, куда попали.

             − Тебе их не жалко?

             − Жалко, Ваня, очень жалко. Особенно каждую последнюю. Только сделать ничего не могу.

              − Ты себя-то хоть любишь?

              − Я себя ненавижу, князь.

              − Значит любишь. Только ты и себя любишь как-то по-скотски.

              − Ты уедешь сегодня?

               − Нет. Дождусь капельницу, потом поеду. Куда тебя такого бросать? Ты же без меня и себя доведешь до ручки и все вокруг. Только пить не буду, надо отойти денек.

              − Совсем не будешь? – улыбнулся Федор.

              − Что значит совсем? – тоже улыбнулся князь, они слишком хорошо друг друга знали, −  Два к одному, как обычно, ты две я одну. Потом Леле позвоню, пусть приезжает, прокапает.

              Ольга Николаевна Олсен, жена иммигранта из Ленинграда Артура Косых, принявшего вместе с американским гражданством скандинавскую фамилию, была их общей знакомой по церкви Св. Симеона Верхотурского, куда они иногда ездили пообщаться с отцом Владимиром и пофлиртовать, впрочем без последствий, с самой Ольгой, с Лелей, как они ее называли. В России, в Москве она работала медсестрой, здесь жила на содержании мужа, но навыки не теряла, и при необходимости оказывала простые услуги русской иммиграции, за небольшую, по сравнению с американской медициной, плату. С ребят она денег не брала, сколько они не пытались ей вручить, но и никогда не отказывала. Федор давно уже был ее клиентом и когда ее вызывали к нему, она понимала, что ехать надо, по мелочам ее не тревожили.