А хитрый жук-паразит, пока дружный муравьиный коллектив спивается, безнаказанно жрет и потомство, и самих алкашей. И все – нет муравейника. А так, как сами ломехузы ни черта построить не могут, они перебираются в следующий муравейник и в короткий исторический промежуток приканчивают и его. Опять ничего не напоминает?
Вася, можно сказать, был алкоголик-камикадзе и свою Ломехузу пил самостоятельно. Муравейника он не построил и потому принимал спиртовой удар в одиночку. Удовольствия от битвы он давно уже не получал, а тупо рубился на смерть, смутно понимая, что обречен и надеясь только на чудо. По утрам, когда добирался до душа, он стоял под прохладными струями и шептал: «Водица, водица, дай мне излечиться» И это было его единственной молитвой все последние годы. И еще он часто не молился, а просто разговаривал с ним, неведомым. «Господи, — говорил Вася, — я уже понял, что сам никогда не смогу. Забери мою волю, да и ее уже и нет совсем, одни понты… и поступи со мной как считаешь нужным, хочешь дебилом сделай, хочешь калекой, хочешь убей, только освободи от всего этого кошмара. Я уже пить не могу, не хочу, а все равно буду, пока ты меня не ухайдокаешь как-нибудь… Чего ты со мной возишься? Давай уже, либо туда, либо туда… и сверху лёд и снизу, маюсь между…» Он даже плакал иногда от этих мыслей. Искренне, в одиночку.
Потом шел, находил, приносил домой, включал телевизор и пил. И смотрел какую-нибудь мыльную хрень, умилялся и опять плакал над чужой несчастной судьбой, или смеялся вместе с чужим весельем. Так шли и шли дни. И ночи мало отличались. Пока не случилась клиническая смерть и докторская баба.