Мы с Сонькой тут же спрыгнули с повозки и побежали к дереву собрать хоть немного сухих веток для костра. Потом мы разожгли костёр и быстро сварили кашу.

Никита распряг коней, напоил их и привязал недалеко от телеги. Потом он принёс сено, постелил рядом с телегой, а Сонька приготовила нам постель, накрыв сухую травы покрывалом.

И хоть до реки было недалеко идти, но идти купаться в тёмной воде я не решилась – я вообще ночью боюсь открытой воды. Я просто обмылась из ведра водой – которую добыл всё тот же Никита – и направилась к костру.

Мы расселись возле костра и стали ужинали кашей, которая к этому времени уже сварилась. Сонька опять заварила нам чай на травках, но из каких – я не разбиралась. Кроме ромашки я вообще не понимала, что она там вообще собирает.

– Все эти травки дадут хороший сон, и ты завтра проснёшься отдохнувшая, как будто на мягких перинах спала, – сказала мне Сонька, протянув кружку с отваром.

Вторую кружку она подала Никите.

Я в этот момент пожарила на палочке оставшиеся кусочки хлеба и поделила между мужем и работницей.

– Как вкусно! – восхитилась Сонька. – И как ты всё это придумываешь? Я и не знала, что хлеб можно пожарить на костре, и что это так вкусно. Мы в деревне, конечно, сушили сухари, но чтобы хлеб ещё и жарить!

Никита опять молчал, но очень внимательно смотрел на меня, и его глаза блестели то ли от костра, то ли от чего-то ещё…