В этот момент с покрывалом пришла Лиза, чтобы завернуть в него сонного Мишутку. Но Никита, показав мне головой на кучу сена невдалеке, сказал:
– Пошли, положим его туда. Это староста распорядился сено постелить как раз для такого случая. Если хочешь – и сами присядем, а если ты желаешь ещё потанцевать, то я посижу там с Мишуткой.
– Нет, спасибо. Я с вами посижу, – сказала я в ответ, и мы, присев на сено и уложив Мишутку, стали как в театре наблюдали за праздником.
Девушки в хороводах менялись и водили хоровод не просто по кругу, а как-то перетекали из одного перестроения в другое. Потом снова меняли направление движения и, положив на плечи друг другу руки, двигались очень медленно, как в танце, при этом и напев у девушек менялся в соответствии с движениям в хороводе.
Я смотрела на всё это и не понимала: как они понимают, когда какое движение нужно делать – хоровод выглядел неким хорошо отрепетированным танцем. Потом я уловила, что наоборот – каждое движение хоровода меняется при перемене песни или напева, именно музыка руководила сменой перестроений.
Никита лежал со мной рядом и смотрел на хоровод вместе со мной. Между нами на покрывале спал Мишутка.
Никита протянул ко мне руку, погладил меня по животу и спросил:
– Если ты устала, то мы можем пойти домой. Девки и парни до самого рассвета ещё гулять будут.
– Нет, я хочу ещё посмотреть на праздник! – ответила я, а муж улыбнулся мне и опять погладил очень бережно по животу.