Неужели Земной шар — единственная планета, на которой есть жизнь? Неужели мы одни во всём космосе? Неужели всё, что находится над небом — было создано Богом только для нас, для людей, и больше ни для кого? Огромные галактики разных форм и размеров, миллиарды звёзд и планет, и всё это… Пустое… А может, нет?
Эта странная, необычная история берёт свои корни из Москвы. Москвы двадцать первого века 2020-х годов с электробусами, смартфонами и социальными сетями. В одной квартире в обычном районе жила семья. Женатая пара, Кирилл Павлович и Екатерина Дмитриевна Долины с двумя детьми: дочерью Сашей и приёмным сыном Лернером. О нём и пойдёт речь.
Со стороны Лернер казался вполне обычным парнем, таким же, как все, особенно если сравнивать его образ с внешностью подростков столицы: красные, на вид крашенные волосы, уложенные в стильную причёску с чёлкой, почти доходящей до глаз; проколотые со всех сторон уши. Симпатичные черты лица, хорошая фигура, дорогая одежда, прекрасная успеваемость за исключением языков, в том числе родного русского, отличное чувство юмора, уверенность в себе и своих силах, искрящееся дружелюбие вперемешку с иногда излишней эмоциональностью — всё это могло его сделать королём любой компании, но для того, чтобы завоевать внимание со стороны любого круга общения ему не хватало одного — желания. Лернер пусть и отличался прекрасными данными внешности и ума, но он был интровертом. По крайней мере, он себя им считал уже год, хотя раньше довольно решительно мог заговорить с любым прохожим. Он рос в верующей семье, так что с детства знал, кто такой Бог и старался вести себя, как христианин. Но, естественно, как и у всех, у него не всегда это получалось. Он был из тех, кто за оскорбление мог прижать к стенке и хорошенько запугать угрозами, но лишь в том случае, если этот человек был слабее. Перед сильными он и сам старался казаться сильным и суровым, но в конфликты не лез, лишь скрипя зубами терпел, не желая вступать в драку.
Они всей семьёй были частью одной протестантской церкви, «Церкви Христа». В таких не носят крестики и не молятся иконам, веря, что Бог есть везде, и он помогает и отвечает не через предметы, а через Библию и других людей. Также в протестантских церквях не крестят младенцев, это решение люди принимают уже в сознательном возрасте, выбирая, хотят они посвятить свою жизнь Богу или нет. Лернер с родителями и сестрой ходил туда каждое воскресенье, и там у него было четверо друзей, которые уже были крещёнными. У него всё никак не получалось измениться в лучшую сторону, перестать отвечать злом на зло и держать себя в руках, когда это необходимо. Это слегка портило его репутацию в церкви, но для мирского общества такой характер ему более чем подходил. Двое из его друзей просто по невероятному совпадению учились с ним в одном классе. В Москве этих церквей было всего 3, а значит, шанс того, что кто-то оттуда окажется с тобой в одной школе, как и в одном классе, был до невозможности мал.
Своих друзей он очень любил, но часто из-за какого-то своего душевного состояния в один период прекращал с ними любое общение, закрываясь в себе и всё время проводя в интернете, пытаясь отвлечься от реальности. Тем не менее, друзья продолжали с ним общаться и разными способами вытаскивали его из одиночества, которое он ценил больше их дружбы, но даже себе в этом не признавался.
Семьёй он дорожил как ничем другим, но зачастую сравнивал себя с ними и понимал, что не принадлежит ей. У него не было комплексов из-за того, что он приёмный, и ему никогда не было интересно узнать о своих родных родителях побольше. Он знал, что семья не должна быть одинаковой крови, в ней в первую очередь должны царить любовь и доверие, а в его случае с этим проблем не было. Но иногда он всё же смотрел на своих родителей, когда они учили его младшую сестру рисовать, на то, как они радовались и смеялись, как хвалили её, когда у неё что-то получалось, и в его голову прокрадывались мысли о том, что он не понимает их, а они не понимают его. Он питал страсть к музыке, в особенности к року и металлу, и в будущем мечтал играть в группе, но родители, будучи профессиональными художниками, не разделяли его интересов. Да и картины их были далеки от его стиля. Он неплохо играл на бас-гитаре, а с друзьями они даже писали вместе музыку и играли её, только пока что не решались где-нибудь публиковать, поэтому хранили её просто для себя, так что о ней знали только их родственники и другие хорошие друзья.
Но раз уж речь зашла о его особенностях и талантах, то просто нельзя не затронуть его слабости. Сперва следует отметить, что он был вегетарианцем, и это за него решила природа. Он физически не мог переваривать ни мясо, ни рыбу, словно родился травоядным. От одного только их запаха Лернера выворачивало. Сперва это списывали на слабый желудок, но позже выяснилось, что дело точно не в этом, поэтому среди врачей и учёных появилась новая байка — аллергия, но Лернер почему-то в неё не верил. А во-вторых — гилофобия. Истерическая боязнь леса. Лернер держал эту фобию в тайне от всех, не хотел, чтобы кто-то счёл его психом. Родители, узнав, точно бы отправили его в больницу, как делали в любой непонятной ситуации, а ещё больше обследований, уколов и больничных палат он бы не выдержал.
Лернер стоял на учёте в одной научной лаборатории и сперва родители возили его туда на обследования, а позже он стал ездить сам. За эти исследования Лернеру хорошо платило государство, и на эти деньги вся их семья могла безбедно жить до самой смерти Лернера. В нём изучали один интересный феномен, который прежде не наблюдался ни у кого в целом мире. Его особенность в некоторых случаях проявлялась и сильно бросалась в глаза, из-за чего его перевели на домашнее обучение, дабы он не привлекал внимания. Это также являлось одной из причин его порой замкнутого поведения и узкого круга общения.
На данный момент они обосновались недалеко от трассы, ведущей в Екатеринбург. Когда-то это место было их дачей, но они продали квартиру в Москве и на эти деньги переоборудовали дом, чтобы тут можно было жить круглый год. Так вся их семья оказалась немного отрезана от мира. Чтобы погулять с друзьями или пройтись по магазинам нужно было либо успеть на автобус до Екатеринбурга, который ходит раз в час, либо ехать с родителями на машине, то же и для обратного пути. В Екатеринбурге друзей у Лернера не было, так что ездил он туда лишь по необходимости или на собрания в церкви. Они вместе со своей девятилетней сестрой Сашей днями напролёт сидели по комнатам и лишь иногда говорили друг с другом. Отношения у них были, так сказать, не лучшими. Если честно, даже враги иногда относятся друг к другу лучше, чем Саша относилась к Лернеру, хотя он всё время был к ней добр и не давал для издевательств повода. Казалось, Сашу бесило просто его существование. Она не обвиняла его ни в чём конкретном: ни в том, что он приёмный, ни в его особенности, ей просто не нравилось то, что именно он был её братом. Саша постоянно пакостила ему, иногда подставляла перед родителями или друзьями, иногда шантажировала, чтобы он делал то, что она хочет. Лернер же давно к этому привык и уже даже не обижался. Она была одной из немногих, кого Лернер не смел тронуть, даже если она клеветала на него клеветать или прямо грубила. Он, не смотря ни на что, любил её и понимал, что у её поведения должна быть причина, поэтому не прекращал попытки поладить с ней и узнать, что именно её в нём не устраивает. Перед родителями Саша представала в самом лучшем свете из возможных: настоящим ангелочком, сошедшем с небес. Родители души в ней не чаяли и не верили, что в их ссорах с Лернером может быть виновата она. Они знали лишь, что Саша иногда может быть очень настойчивой и даже надоедливой для него, так что, не ругая её и не наказывая, просто уводили от Лернера, если она ему мешала.
Но вот, одиннадцатый класс подошёл к концу, все экзамены он успешно сдал, и у них с сестрой начались летние каникулы, которые Лернер мог провести за компьютером и написанием новых песен, которыми при встрече похвастался бы перед друзьями. И теперь, в одно прекрасное утро июня, пришлось открыть глаза от того, что его разбудила мама стуком в дверь, как она обычно делала перед учёбой.
— Сынок, вставай! — с явной улыбкой сказала она, его мама, Екатерина Дмитриевна.
Он открыл глаза. Пусть вид был довольно размыт, но Лернер смог различить оттенки своей тёмно-зелёной комнаты и яркий солнечный свет, который постоянно будил его по утрам. В нём отражалась пыль, которая, как блёстки, сияла и медленно падала вниз и, уходя за пределы света, будто бесследно исчезала. На потолке, прямо над головой, красовались постеры и обрывки газет и журналов, на которых изображались его любимые рок-группы. Комната была пропитана летним воздухом и атмосферой так, что хотелось остаться лежать на одном месте и наслаждаться моментом весь день. Погода была идеальной для всего. Наверное, если бы не этот стук в дверь, Лернер проснулся бы лишь ближе к полудню и смог бы в полной мере насладиться одним из множества выходных летних дней. Но от Лернера кому-то что-то было нужно. Он продолжал лежать на одном месте на спине и смотреть на свет, который таким ровным, расширяющимся лучом освещал всю его комнату, хоть и касался только ближних объектов.
Тишина, успевшая, казалось, окутать даже самые дальние уголки его комнаты, внезапно была нарушена Сашей, которая с радостью и откуда-то взявшемся восторгом, тихо и незаметно приоткрыла дверь в его комнату, а потом резко, со всей силой пнула её ногой так, что та ударилась об стенку с оглушительным грохотом.
Лернер вздрогнул, тут же поднялся в положение сидя и повернул голову в сторону звука. Саша подошла к нему, как-то хитро улыбаясь, хотя к этой улыбке Лернер давно успел привыкнуть. Обычно эта улыбка значила лишь одно — его сестра знает или сделала что-то, что ему не понравится. У Лернера сейчас в голове промелькнули такие потоки слов, которые он хотел на неё вывалить, но что-то его остановило. Он смотрел на счастливое лицо Саши и ждал от неё хотя бы одного слова, которое бы смогло объяснить либо её улыбку, либо внезапное появление. Но Саша, по-видимому, ждала от него вопросов. Лернер не хотел в этом участвовать, так что, просидев полминуты и не дождавшись от неё ни одной реплики, снова улёгся на кровать и тяжело вздохнул, закрыв глаза руками.
— Если тебе ничего не нужно, уйди и дай мне поспать. Который час?
— Самое время. — лицо Саши стало ещё радостнее, и об этом было легко догадаться просто по интонации её голоса. Лернер не собирался открывать глаза ещё хотя бы ближайшие пару часов, но Саша, как обычно, была намерена нарушить его планы. — Ты обязан это увидеть, иначе я спрячу твой телефон на весь день.
— Не выйдет, он уже спрятан. От тебя. — тем же уставшим голосом продолжал Лернер, всем своим видом показывая, что не желает продолжать этот разговор.
— Думаешь? — хитро произнесла его сестра и раздался звук разблокировки его телефона.
Лернер лёг спать всего 4 часа назад, просидев пол ночи за компьютером, так что сейчас отчаяние и усталость как снежный ком росли в его голове и, чтобы не загнать себя в более жестокую ловушку, которую совершенно точно подготовила Саша, решил действовать наверняка.
— МАААМ!! — крикнул Лернер, не открыв глаза, чтобы Екатерина Дмитриевна пришла и забрала куда-нибудь Сашу, но сестра вопреки ожиданием усмехнулась и тихо сказала:
— Не выйдет. Родители вернутся поздно вечером, уехали минут 20 назад на выставку картин, которую давно хотели посмотреть.
— Мама только что меня будила, я помню.
— Это как раз было 20 минут назад. А я пришла проверить, проснулся ли ты, но ты, похоже, снова задремал. А теперь ты должен спуститься вниз вместе со мной.
— Может, чуть позже? — всей душой надеясь на согласие спросил Лернер и, повернувшись на правый бок, в сторону окна, сонно вздохнул. Но тут Саша заговорила как-то игриво, с той же радостной улыбкой, но с каким-то оттенком лжи:
— Ладно, хорошо, я пожалею тебя и дам тебе поспать. Тогда пока. Эх, — поддельно вздохнула она, подойдя к двери и готовясь её закрыть. — Скажу Вике и твоим друзьям, что кровать тебе дороже.
По телу Лернера пробежал холодок, который тут же сменился волной жара, что заставило его открыть глаза и снова сесть. Он смотрел в хитрые глаза Саши, на лице которой теперь красовалась довольная ухмылка от того, что её план удался.
— Вика здесь?
— Ждёт тебя, как и остальные. — сказала Саша и ушла, оставив брата одного.
Долго размышлять он не стал: тут же поднялся и, не обращая внимания на головокружение от резкого подъёма, подбежал к гардеробу. Он никогда не следил за порядком в своей комнате, так что найти здесь что-то вообще не представлялось возможным, особенно если это касалось красивой и праздничной одежды. Тем не менее, Лернер смог быстро отыскать свою кожаную куртку, которую надевал только в особенные дни, как этот, так как здесь и сейчас была девушка, с которой он не спускал глаз уже месяца три. Лернер хранил эту куртку очень бережно, в особом месте, поэтому найти её в общем-то не составляло труда, а вот на поиски подходящей футболки и джинсов ушло минут 15. После того, как внешний вид наконец-то его устроил, он наспех умылся в душевой второго этажа, надушился, причесался возле зеркала, сделав свою шевелюру мягкой и пышной, и, ещё раз оглядев себя перед зеркалом, вылетел из комнаты. Перед лестницей вниз он резко выдохнул и гордой и уверенной походкой стал спускаться туда, где его ждали друзья.
Но только он дошёл до середины, откуда открывался вид на коридор, как гостиная тут же наполнилась радостными возгласами и хлопушками. Их крики мгновенно заглушили всё вокруг. Даже Саша, стоявшая в стороне, прислонившись спиной к стенке, обожавшая устраивать шум и также орать, заткнула уши. Лернер немного растерялся и сперва не понял, что происходит. Он быстро нашёл глазами среди 4-х своих друзей Вику, которая тихо стояла и с улыбкой хлопала в ладоши, смотря на него. Тут он увидел в руках своего лучшего друга Макара большой торт с 18-ю свечами, который он держал, подняв немного выше плеч.
— ИМЕНИННИК!!! — прокричал он, и комната снова наполнилась восторженными криками, похлеще прежних: «УРА!!» «ПОЗДРАВЛЯЕМ!!!» «УУУ!!».
Лернер вспомнил о том, что сегодня у него день рождения, и что сегодня ему исполняется 18 лет. Он с радостной улыбкой наконец-то спустился, и все замерли, ожидая, когда он задует свечи на торте. Внезапная тишина заставила каждого в комнате испытать звон в ушах, но сейчас это никого не волновало. Лернер оглядел своих друзей и не мог поверить, что в эту минуту находится прямо здесь, рядом с ними, и что они проделали такой большой путь от Москвы, чтобы его поздравить. Так непривычно было видеть их здесь, когда он сам привык ездить в Москву, чтобы увидеться с ними.
Макар, как ни в чём не бывало, смотрел на него с присущей ему вечной уверенной улыбкой. Они дружили только два года, но за это время успели настолько сблизиться, что ни у кого не оставалось сомнений в том, что их дружбу просто невозможно разрушить. Макар был довольно интересным человеком и именно из-за него Лернер полюбил рок и влился в эту компанию. Они с Макаром переписывались чуть ли не каждый день и у них не было друг от друга секретов, так что остальные часто шутили о том, что они могут оказаться братьями.
Вика стояла, немного опустив голову от смущения. Ей не нравилось, когда её замечали, поэтому она чаще бывала в людных местах, сливаясь с другими, и больше любила сидеть в одиночестве. Ей нравилось считать себя маленькой и незаметной, нравилось всё видеть, но ни в чём не участвовать. Её завораживала мысль о том, что она является частью чего-то огромного, как страна, и не особенно хотела выделяться, думая, что даже если один человек совершит что-то глобальное, то это всё равно почти ни на ком не скажется: «Капелька пускает рябь, а поток пускает волны»,- так она говорила. Вика вообще была самой неизвестной личностью из всех в этой тусовке. Никто не знал, зачем она вообще пришла в их компанию, если не любила рок, но она говорила, что он ей нравится, хоть никто никогда не видел, чтобы она его слушала, и вообще она не могла назвать хотя бы одного рок-певца или музыканта.
Лиза — панк-рокерша, которую никто и никогда не видел без жвачки во рту, вечно накрашенная в тёмные тона, с высокими сапогами на шнуровке, стояла, скрестив руки на груди, и тоже улыбалась. Она была тем человеком, который разбирается во всём, в курсе всего и вечно подшучивает над секретами других, как только их узнаёт. Пусть это не всегда было приятно, но она обладала каким-то притягательным свойством, которое заставляло хотеть с ней общаться и легко смеяться, даже если это шутка о твоих чувствах или о твоей слабости. Лиза была заядлой фанаткой рока и называла его жанром жизни, а если бы она пела подряд все рок-песни, которые знала, на это ушло бы чуть больше месяца без перерывов на сон и другие нужды. В её голове было такое большое хранилище, что никто не мог понять, как в неё влезает столько информации, а она наоборот не понимала, почему у других память такая маленькая.
А последним был Вор. Это четвёртый член их маленького клуба, вечно мрачный, редко выражающий эмоции и, не смотря на имя, очень даже порядочный подросток. Его родители когда-то в юности были самыми разыскиваемыми преступниками, которые неоднократно совершали террор и убийства, а потом, собрав достаточное количество денег, залегли на дно и начали жизнь заново, но ребёнка всё-таки назвали в честь своих давних преступлений. Так что, как бы хорошо он ни выглядел, первое впечатление всегда складывалось уже из его имени, поэтому он перестал пытаться как-либо показать себя с хорошей стороны и стал готом, кем являлся уже 6 лет. Именно он создал этот клуб и был в нём лидером, что всем давало большое преимущество, так как он был самым обеспеченным из них и зачастую именно он платил за всё, что они придумывали и устраивали. К счастью, ему это ничего не стоило.
Лернер думал, что никогда не испытает большего счастья, чем в этот день. Все его друзья приехали из города ради него, чтобы его поздравить, не смотря на то, что родители Лернера не очень жаловали гостей, так как сильно боялись, что из их дома кто-то что-то украдёт. Исключением были братья и сёстры из церкви, кем и являлись его друзья.
— Задувай. — прошептал Макар, видя, что Лернер задумался.
Он тут же пришёл в себя и взглянул на торт. Этот день не мог быть испорчен даже метеоритным дождём. Лернер быстро загадал желание и, набрав в лёгкие по-больше воздуха, задул все свечки.
«УРА!» — снова закричали на этот раз абсолютно все присутствующие, даже Саша. День начался просто великолепно и Лернер был готов почти на всё, лишь бы также прекрасно он и закончился.
Спустя некоторое время они уже сидели кто за столом, кто на диване и болтали. Саша тоже времени зря не теряла и разговаривала с мрачным Вором, у которого хотела выведать историю его имени, но он отказывался об этом говорить, поэтому всячески пытался уйти от ответа так, чтобы её не обидеть. Он лежал на диване и играл в какие-то головоломки в телефоне, которые на данный момент считались самыми сложными в России. Макар с Лизой общались и рассказывали друг другу какие-то смешные истории, от которых обоим было весело. Они пили коктейли, ели торт и дружески смеялись. Лиза не была той, кто заботится о своей внешности ради парней. Она была очень непостоянна во многих областях, включая отношения. Ей часто сначала казалось, что она нашла подходящего человека, с которым была бы готова провести всю свою жизнь, но через какое-то время понимала, что ошиблась. После этого о её непостоянности узнали все, и с тех пор мало кто решался начать с ней общаться, так как многие думали, что в один момент она могла их просто заблокировать. Но рок и эта компания — всегда были тем, что она любит, поэтому она бы ни за что не согласилась отсюда уйти, ведь только здесь она чувствовала себя счастливой в любое время дня и ночи.
На телевизоре играл какой-то сборник рок-песен, который выбрала Лиза, и музыка из больших колонок окутывала каждый сантиметр дома, хоть и играла довольно тихо, на фоне, чтобы никому не мешать. Вика сидела рядом с Макаром и тоже слушала их истории, не переставая улыбаться. Ей сложно было общаться и что-то кому-то рассказывать, особенно, когда с ней пытаются одновременно заговорить больше одного человека, но она всегда была не против побыть рядом и послушать других. Никто не обращал на неё особого внимания, только Лернер смотрел на неё и не решался подойти, боясь её спугнуть. Он знал Вику ещё с детского сада, поэтому был к ней ближе всех, но она и там была довольно скромной, скрытной и не любила общение. Всякий раз, когда она не хотела говорить с кем-нибудь на какую-то тему, она начинала уворачиваться одной и той же фразой: «Мне нужно идти.»,- так что Лернер боялся сказать или сделать что-нибудь, что может её задеть или из-за чего она захочет снова уйти, ведь тогда у него даже не будет шанса извиниться до их следующей встречи, поэтому Лернер долго размышлял, подходить ли к ней вообще? А если подойти, то что сказать, как сказать?
Но его размышлениям помешал очередной громкий смех Макара, который потом позвал Лернера:
— Лер, иди к нам! У Лизы память просто нереальная! Я столько смешных моментов в жизни не вспоминал!
Это прозвище когда-то дала ему Саша, когда в детстве Лернер носил длинные волосы, а она посчитала это прекрасным поводом, чтобы начать называть его женским именем. После об этом случайно узнали друзья и тоже сперва смеялись, а потом просто привыкли, и это прозвище стало просто его кратким именем без смешного посыла и подшучиваний.
Лернер снова посмотрел на Вику, улыбнулся и решил всё-таки отвлечься и посмеяться с друзьями, вместо того, чтобы заводить сложные темы, о которых в итоге мог пожалеть. Он взял свой молочный коктейль и сел рядом с Макаром, который тем временем вспомнил новый случай:
— Лизка, а помнишь, как Лера на озере решил палкой проверить его глубину, но не рассчитал силы, и палка целиком ушла под воду, а он за ней свалился!
Лиза засмеялась во время питья коктейля так, что он вылился через нос, попав на её штаны. Макар засмеялся ещё громче, чем привлёк внимание всей группы, а Лиза, встав с места, продолжала смеяться и махать руками возле носа, чтобы хоть как-то уменьшить жжение. Лернер тоже засмеялся, а от Вора наконец-то отстала Саша. Вика, увидев это, подошла к Лизе и, дав ей салфетку, повела в сторону ванной:
— Тихо, успокойся. — говорила она тоже с улыбкой. — Иди в ванную, застирай пятно.
Лиза не стала спорить, как делала обычно, а просто, всё ещё смеясь, ушла и закрыла дверь. Ещё немного похихикав и обсудив произошедшее, Макар с Лернером договорились вспомнить этот случай в следующий раз, а ещё рассказать об этом её родителям. Лиза была из очень интеллигентной семьи, что по ней уж никак нельзя было понять, так что, услышав эту историю, её родители как минимум удивятся, и эта реакция должна была быть запоминающейся. Вскоре все успокоились, вернувшись к прежним обсуждениям, пока ждали Лизу. Лернер подумал, что это может быть отличным шансом поговорить с Викой и встал с дивана, но Вор, словно прочитав его мысли, перебил его, как только тот хотел открыть рот:
— Лер, я всё понимаю, но не стоит. Лучше займи Сашу.
Пусть это был всего лишь совет, но он прозвучал как приказ, который имел довольно жёсткий характер, словно если Лернер его не послушается, то может нарваться на кулак. Хоть Саша и была очень непослушным ребёнком, который может достать любого, кроме родителей, но Лернер с 7 лет помнил, что когда её только принесли из род-дома, она уже его недолюбливала. Саша никогда и ни к кому не цеплялась так, как к нему, и никто не мог этого объяснить. «Возраст! — говорили многие. — Со временем это пройдёт.» Но дело здесь было не в этом. Лернер всегда это чувствовал. Хотя другого объяснения никто дать не мог.
Макар хлопнул Лернера по плечу и шепнул:
— Давай я займу Сашу, а ты потанцуешь с нашей скромницей?
— Она ни за что не согласится. — помотал головой Лернер и уже направился к Саше, но Макар снова положил руку ему на плечо.
— Согласится, надо только попробовать. Давай, смелее!
Лернер усмехнулся.
— Ты не так понял, приятель. Я говорил про Сашу. Уж кто-кто, а она не упустит шанса надо мной поиздеваться и унизит меня перед Викой или, ещё хуже, наоборот… Просто не хочу впутывать Вику в свои проблемы, так что будет лучше, если мы в следующий раз поговорим, где Саши за километров 40 не будет. — после этого Лернер снова направился к Саше, как на каторгу, с отчаянием в глазах и опущенным взглядом.
Как только он к ней приблизился, Саша тут же заговорила гордым и нахальным тоном:
— Лернер, может, ты мне расскажешь, почему Вора зовут Вором? Он сам придумал себе это имя?
Лернер вздохнул, посмотрел на неё и сказал жалобно, но тихо, чтобы никто этого не услышал:
— Саш, прошу тебя только об одном: хотя бы в мой день рождения не беси меня и моих друзей. Это для меня очень важно. Ты можешь предложить, чем нам всем вместе заняться, и мы, скорее всего, согласимся, но своими расспросами ты только раздражаешь и настраиваешь против себя. Понимаешь, нам…
— Лер… — хотел что-то сказать Макар, но тот резко ответил «Подожди!» и снова обратился к Саше:
— Нам сейчас очень непросто собираться этой компанией и я даже не надеялся, что увижу их в ближайшее время. Но если ты помешаешь этому, то мы можем не только плохо запомнить этот день, а вообще рассориться между собой. Поэтому, сестрёнка, очень прошу тебя, прояви понимание.- к концу фразы Лернер выглядел очень несчастным и держал ладони сложенными в мольбе.
Ему был слишком важен этот день, поэтому он даже не боялся упасть в глазах Вики, если она заметит его, унижающимся перед собственной младшей сестрой.
Саша задумалась. Безусловно, она не могла ни коим образом проявить к своему брату хоть каплю милосердия. Она просто не была на это способна, как программа без некоторых функций. Но зато из его просьбы она могла извлечь много выгоды.
— Хм… Ты понимаешь, что поставил меня сейчас перед весьма трудным выбором? — Лернер ничего не отвечал. В его глазах уже начинал гаснуть лучик надежды. — Я могу вести себя спокойно сегодня. Более того, ты вообще со следующей минуты меня до завтра не увидишь, не ты один хочешь провести этот день с друзьями, но у всего есть своя цена. Следующую неделю ты будешь выполнять всю мою работу. Всё, для чего требуются усилия: домашние обязанности, забота о моём хомячке и выполнение папиных поручений, договорились?
— Хорошо. — с почти самой радостной улыбкой в жизни ответил Лернер. Наверное, в этот момент он был готов практически обнять её, понимая, что в этот раз она поставила условия намного проще, чем обычно.
— Отлично! — прищурила глаза Саша и тут же побежала в коридор, — Тогда до завтра, братец! В следующую неделю на пощаду не рассчитывай! Кстати… — уже желая захлопнуть входную дверь, она внезапно замерла, просунула голову и посмотрела на Лернера с мерзко-нахальной улыбкой. — С днём рождения.
С этими словами, которые из уст других людей обычно несли в себе радость, она скрылась за дверью. И хоть Саша хотела заставить его чувствовать себя жалким смертным, заключившим сделку с дьяволом, Лернера наоборот обуздала лёгкость и свобода, и он с облегчением вздохнул, смотря в сторону двери. Надеяться на благосклонность сестры было настоящим безумием, но так как она сама решила извлечь из этого выгоду, с ней получилось договориться, что выходит чуть ли не раз в сезон. Всё-таки, сегодня жизнь дала ему фору.
Он был очень рад такому повороту событий, что даже не заметил, как его сзади звал Макар. Только когда друг дал ему подзатыльник, он вернулся в реальность. Лернер повернулся и увидел, что Макар держал в руках большую коробку. Рядом с ним стояли и Вика, и Вор, и Лиза в застиранных штанах. Они все широко улыбались, как очевидно, за исключением Вора, и хотели увидеть реакцию Лернера как можно скорее.
— Мы долго их выбирали. Не знали, когда лучше подарить, но ждать больше не смогли. — сказала Лиза и, выйдя вперёд, положила руки на плечи Лернеру, — Ты такой странный, такой весёлый, такой справедливый и такой непредсказуемый! Я рада, что однажды познакомилась здесь с тобой и рада, что мы с тобой на одной волне. С днём рождения, приятель. — после этого она тихонько ударила его по плечу и отошла. — Всё, давай, открывай! Я устала ждать!
Лернер улыбнулся и взял подарочную коробку у Макара. Она была тяжелее, чем казалась изначально, поэтому у Лернера даже предположений не было, что там может быть. Он развернул обёртку и увидел там несколько подарков, по-видимому, каждый от каждого. На самом верху были две небольшие колонки для компьютера. Лернер оглядел друзей и Вор кивнул ему головой.
— Теперь сможешь включать рок на весь дом и Саша не сможет тебя отвлечь или отпустить в твой адрес язвительный комментарий. Ты просто её не услышишь.
— Спасибо, дружище! Ты, как всегда, очень предусмотрительный. Хотя, Саша всё равно найдёт способ мне помешать, например, отключит электричество… Но этот подарок действительно очень крут, спасибо, я у тебя в долгу.
— Не стоит. — ответил он и ушёл на кухню за очередным стаканом коктейля.
Под колонками лежала видеокамера. Точно такая же, на которую Лернер уже давно копил деньги. С большим разрешением и с идеальным различием цветов. Последнее время он даже подзабыл о ней, так как в прошлый раз хотел её купить, чтобы лучше развить свой навык съёмки и в итоге снимать просто так, для себя, разные события, чтобы уметь запечатлеть их навсегда. Но пару недель назад он понял, что так много денег тратить просто на то, чтобы не забыть какие-то моменты, он был не готов, поэтому уже забросил эту мечту. Однако сегодня и прямо сейчас он держал в руках то, что он не мог выбросить из головы весь этот год. Он никому не говорил, что хочет эту камеру, так как если бы он на это хоть как-нибудь намекнул, Вор сразу бы всё ему купил, и Лернер бы не так ценил эту вещь. Но получить её в виде подарка было намного приятнее.
Лернер отставил коробку на полку в коридоре и принялся рассматривать камеру, вертя её в руках с пылающим взглядом. Он не мог поверить, что такая превосходная вещь когда-нибудь попадёт к нему в руки, так что сейчас просто не мог от неё оторваться. Он осмотрел её со всех сторон. Объектив, видоискатель, микрофон… Ребятам пришлось поднапрячься с этой покупкой.
Он наконец-то поднял взгляд на друзей, чтобы понять, кто подарил ему это чудо, но это было слишком очевидно. Макар улыбался шире всех, стоя в гордой позе. Лернер, не находя слов от радости, не мог задать ему правильного вопроса. Он был слишком удивлён и счастлив.
— Макар, я… Ты… Но в смысле?.. Я-я… Я не…
Макар поднял бровь и переспросил:
— Как я узнал?
— Да! — с улыбкой кивнул Лернер.
— Помнишь тот день, несколько месяцев назад, когда твои родители уезжали в командировку на две недели и разрешили мне у вас это время пожить? В общем, однажды утром я заглянул к тебе в комнату, и увидел, как ты сидишь перед компьютером, на экране высвечивается эта самая камера, а ты пересчитываешь деньги. Тогда я рассказал об этом всем и предложил Вору купить её тебе, но он, как самый мудрый за всю историю вселенной человек, повидавший жизнь и разгадавший все загадки бытия, — с широкой улыбкой говорил Макар специально громко и косясь на кухню, чтобы Вор его услышал, так как он часто любил хвастаться своим интеллектом, за что ребята над ним иногда подшучивали.
Но не успел Макар закончить фразу, как из кухни раздался голос Вора:
— Даже не пытайся, я же сказал, что не собираюсь покупать тебе тот планшет.
Ребята засмеялись, и Макар, с усмешкой закатив глаза, продолжил:
— В общем, этот самовлюблённый павлин, — и следующую фразу он снова сказал громко, — Очень любящий набивать себе цену, — после чего продолжил также спокойно, — Ответил, что если ты не говорил нам о ней ни слова, то хочешь накопить на неё сам.
Вор выглянул с кухни, показав из-за стены лишь голову, и сказал строгим тоном, смотря на Макара:
— Ещё раз услышу подобное… — он не закончил, возможно, не желая придавать угрозе более серьёзный характер. Все это поняли и Макар с улыбкой махнул на него рукой, после чего тот снова скрылся.
— Короче, Вор оказался прав, поэтому мы ждали, когда ты купишь эту камеру, но тут удачно подвернулся твой день рождения и я вспомнил про неё. К счастью, наш богатенький приятель немного добавил денег.
— Много. — снова послышался голос Вора с кухни.
— Ладно, — в очередной раз с улыбкой закатил глаза Макар, — Он много вложил в эту штуку, так что это — подарок от нас обоих. Да и вообще есть тот, кто купил подарок без его вложений? — усмехнулся Макар и обернулся на друзей, но тут снова раздался голос Вора:
— Вика. Она, по-моему, постеснялась у меня просить.
Вика вся раскраснелась и попятилась назад, чтобы уйти от ответа в этот неловкий момент, но теперь почти все взгляды были устремлены на неё, из-за чего она засмущалась ещё больше. В итоге, понимая, что все ждут от неё комментария, она, вопреки своему лютому желанию сбежать, тихо-тихо, так, что её с трудом можно было услышать, сказала:
— Ну… Мне денег хватило, так что…
Лернер, чтобы как-нибудь её успокоить и снять с неё эту ответственность, достал из коробки следующий подарок, снова переняв всё внимание на себя, за что поймал благодарный взгляд Вики. Это оказался огромный набор дисков. Этот подарок был от Лизы, которая, будто не удивляясь тому, что её подарок достали следующим, сказала:
— Надеюсь, ты не сильно разочаровался.
— Кто бы мог подумать! — с фальшивым удивлением заговорил Лернер, — Это же песни рокеров, которые были популярными лет 30 назад!
Лиза тихо засмеялась и махнула на него рукой. Её всегда забавляла подобная реакция, когда ждёшь от неё подвоха, а получаешь чистую логику. Пусть она и не любила быть предсказуемой, иногда она шла поперёк своих привычек специально, чтобы посмотреть на лица других.
— Не притворяйся, я знаю, что ты всё равно этому рад. — после этих слов она взяла у него один диск и, рассмотрев его, взглянула на Лернера исподлобья с улыбкой, — Этот диск я всегда хотела. Конечно, у меня есть вся эта музыка и все её тексты в голове, но на дисках звук настолько качественный и реалистичный, что ты действительно можешь подумать, что находишься в этот момент на концерте. А с колонками Вора я даже представить не могу, как круто будет звучать эта музыка. Кто знает, может быть, ты и весь дом, и сестру с родителями погрузишь в эти концерты.
— Спасибо, Лиз. Правда спасибо, я очень рад. Не думал, что ты где-нибудь сможешь достать подобное в наше время.
— Я умею удивлять. — подмигнула она и тут же пошла на кухню к Вору,
— Конечно, это также остаётся и заслугой нашего милашки.
Она скрылась за стеной, после чего Макар подошёл к Лернеру и почти шёпотом спросил:
— «Милашки»? Она назвала Вора «милашкой»?
Лернер был удивлён ничуть не меньше. Разумеется, это был ещё один способ Лизы посмеяться над ними или над Вором. Так как ещё никто так не обращался к их лидеру группы, всем стало интересно посмотреть на его реакцию. Не прошло и секунды, как с кухни раздался вопль Вора, одно из немногих выражений его эмоций, которые удалось им застать:
— Совсем обнаглела?! Уж лучше бы ты меня идиотом назвала! А ну сюда иди! — ругался он на неё, держа в руке нож, пока Лиза заливалась смехом и убегала от него, не давая себя схватить.
В эту игру Лиза играла со всеми слишком часто, а с Вором играть в неё было интереснее всего. Естественно, Вор никогда бы не позволил себе навредить кому бы то ни было, но выглядел он сейчас действительно угрожающе, будто сегодня был готов изменить своим принципам. Пусть он редко выражал эмоции, но Лиза могла читать его, как открытую книгу. Кажется, она была единственной, кто мог просто по существованию человека понять, о чём он думает. От неё никто не мог ничего утаить, но Вору находиться с ней рядом было сложнее остальных, ведь он не хотел, чтобы кто-то знал о нём слишком много. Тем не менее, Лиза, наплевав на его замкнутость, узнала его историю и всем рассказала. Да и историю всех, за исключением Лернера. Мысли и эмоции Вики она по её просьбе никому не рассказывала. Почему-то к её просьбам она проявляла уважение. А на счёт Лернера… Никто не знал, с чем это было связано, но его эмоции она видела как любой нормальный человек — лишь по языку тела и эмоциям на лице, когда эмоции других, видимо, благодаря своей ведьминской магии… И правда, если бы не её рокерский внешний вид, она бы сошла за ведьму.
Следующий подарок был в маленькой коробочке. Открыв её, Лернер поднял содержимое, аккуратно держа за узел перед лицом, чтобы все это увидели. Макар, рассматривая небольшой мешочек-антистресс, в которых обычно должны находиться мука или нечто похожее, задумчиво протянул «Ээээээ», наклоняя голову в разные стороны и пытаясь рассмотреть это «творение». Мешочек даже не нужно было трогать, чтобы догадаться, что внутри находятся иголки. Они сильно выпирали, чудом его не разрывая, а на самом мешочке было написано: «Сожми, когда я тебя взбешу»,- и на обратной стороне был качественно нарисованный портрет Саши, показывающей язык.
Лернер с Макаром одновременно вздохнули, сказав:
— Саша… — и оба усмехнулись от того, как синхронно это получилось.
Лернер отложил этот подарок в сторону и достал следующий. Он точно был от родителей, так как к нему ещё прилагалась открытка, и Лернер с интересом стал читать её вслух, не сомневаясь, что там будет что-то, над чем его друзья ещё долго будут смеяться. Но он знал, что если это не прочитает он, это сделает Лиза, постоянно прерываясь на смешные комментарии.
— «Сынок, мы с папой поздравляем тебя с 18-тым днём твоего рождения. Мы специально решили уехать сегодня, чтобы ты мог побыть с друзьями и в полной мере насладится своим праздником. Желаем тебе всегда стремиться к своим целям и возрастать в отношениях с Богом, а также желаем тебе всё же набраться смелости и поговорить с той… девочкой… — прочитав это, Лернер раскраснелся от смущения и последнее слово сказал, промямлив, но Лиза всё равно услышала и уже через секунду выглядывала с кухни, наблюдая за реакцией Лернера, который всё продолжал читать. — Ты очень смелый и уверенный в себе, так что мы точно знаем, что очень скоро ты во всём ей… признаешься… Знай, что мы очень тобой гордимся и верим в тебя. С любовью, мама и папа.»
К концу Лернер был такой красный от смущения и волнения, что, казалось, он сейчас даже при всём желании не сможет больше вымолвить ни слова. Он видел, как Макар и Лиза еле сдерживаются, чтобы не перевести взгляд с него на Вику. Если они на неё посмотрят, то она тут же всё поймёт… Хоть Лернер и был довольно уверенным в себе, но в такие моменты даже самые уверенные могут растеряться. Тишина стояла почти гробовая, если бы не Вор, звенящий на кухне посудой. И всё же, спустя секунд пятнадцать, Лиза, еле сдерживая рвущийся наружу смех, попыталась сказать как можно спокойнее, чтобы перевести тему:
— Твои родители… очень милые.
Лернер, не желая упускать этот шанс, кивнул и ответил, также старательно переводя тему:
— Спасибо. Твои тоже.
Это звучало настолько тупо, настолько неуместно, что Макар, не стесняясь, шлёпнул себя ладонью по лицу, что стало для них с Лизой последней каплей, и оба громко рассмеялись. Вика тоже весело улыбнулась, заражаясь их смехом, и Лернер, поняв, что её не волнуют слова его родителей из открытки, легко вздохнул и тоже засмеялся. В этот момент из кухни выглянул Вор и, не понимая, что происходит, серьёзно спросил:
— Что за массовая истерия?
Макар рассмеялся ещё сильнее, а Лиза, пытаясь разогнуться, обхватила Вора за шею, почти повиснув на ней, параллельно что-то несвязно бормоча, пытаясь всё объяснить, отчего ей становилось только смешнее. Поняв, в чём дело, Вор немного прокашлялся, что не могло не привлечь внимания. Все разом успокоились, смотря на него и ожидая, что он скажет, так как его кашель уж очень походил на усмешку, которую он старательно пытался подавить. Обведя всех серьёзным взглядом, Вор уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно развернулся и молча ушёл назад. Макар с Лизой снова прыснули, а Лернер с улыбкой крикнул:
— И что, ты совсем ничего не скажешь?
— Я выше того, чтобы аннотировать когнитивные искажения умственно ограниченных приматов.
Лиза на мгновение успокоилась, сделала сосредоточенное, не понимающее лицо, и тихо спросила:
— Чего?..
Что вызвало лишь ещё большую волну смеха. Пусть ребята и никогда не слышали, как смеётся Вор, но они знали, что своей серьёзностью он легко может рассмешить их. Когда все немного успокоились, Лернер достал из коробки подарок родителей. Это оказались 5 билетов в Сочи! Лучше подарка он даже представить не мог! 5 билетом для всех его друзей! Макар, кивнув на билеты, сказал:
— Твои родители с ними сильно запарились. Обзвонили всех нас и наших предков, узнавая, сможем ли мы, и выбирая подходящий период. Короче, мы уже давно готовы.
Лернер очень хотел обнять своих родителей прямо сейчас, настолько его распирала радость, но их рядом не было, так что оставалось лишь позвонить им и по телефону поблагодарить за такой чудесный подарок. Он набрал их в ту же секунду, и его друзья, заразившись его восторгом, с улыбками стояли и смотрели на него, пока он общался с родителями.
Наконец-то очередь дошла до последнего подарка от Вики. Лернер посмотрел на дно коробки и достал оттуда небольшую коробку своих любимых конфет, дорогие смарт-часы и какой-то пожелтевший конверт, которому явно был не первый год. Лернер удивился такому неожиданному подарку, но больше всего он обратил внимание на толстый, тяжёлый конверт. Непонятно, как Вика могла подобное провернуть, но конверту явно было на вскидку лет 15. Лернер сперва открыл часы и, увидев такую дорогую и полезную вещь, на которую Вика точно потратила большую часть своих сбережений, не смог удержаться от внезапного порыва и приобнял её за плечо, громко сказав:
— Спасибо, спасибо огромное! Ты словно прочла мои мысли, я действительно хотел нечто подобное! — Лернер отпустил Вику и отошёл немного в сторону, чтобы её не смущать, но от него всё равно не ускользнула её смущённая улыбка и румянец, на который Лернер решил не реагировать так поспешно.
Они смогут обсудить всё в Сочи, это будет идеальное время для того самого разговора, того признания, которое Лернер так долго откладывал. Пока не время и не место. Он распаковал часы и сразу надел их на руку. Макар тоже с интересом смотрел на новый гаджет, разбираясь, как его подключить. Когда все необходимые процедуры были выполнены, Лернер с удовольствием попробовал свои любимые конфеты и угостил друзей, после чего переключился на третий предмет, который вызывал больше всего вопросов:
— А что это за конверт? Он выглядит очень старым.
Но Вика, на удивление, помотала головой и ответила:
— Он… не мой.
Вот теперь настала тишина. Лернер снова посмотрел на Макара, но тот только растерянно пожал плечами. Лиза тоже замотала головой, незаметно крадя из коробки ещё одну конфету. Лернер знал, что Вика точно не обманывает, она не умеет, да и по удивлённым и заинтересованным глазам Макара с Лизой тоже сложно было сказать, что они в этом хоть как-то замешаны. Хоть Лиза и была королевой розыгрышей, но сейчас Лернеру нутро подсказывало, что это точно не она. Он аккуратно, словно боясь приоткрыть завесу этой тайны, рассмотрел конверт. Но на нём не было никакой информации, кроме надписи мелким шрифтом в левом верхнем углу. Там значилось имя: «Лернер».
Привет! Я самый обычный писатель, как и многие, только, возможно, слишком жизнерадостная и энергичная, что вполне адекватно для подростка))
