Как он мог!

Я шла вперёд, не оборачивалась на мужа – я вообще не хотела на него смотреть. Звуки песен и смеха отдалялись, и мы тихонько шли и молчали.

Хочет быть с Марьяной, то пусть с ней и остаётся!

А я…

Я не собираюсь никого возле себя терпеть. Перейду наверх в комнату к девочкам. Пусть с ней живёт, пока зима кончится, а там решим, что мне делать дальше, и как дальше жить.

* * *

Когда дома Никита положил Мишутку спать к нам в кровать, то подсел ко мне и стал гладить по ноге.

– Не трогай меня! Оставь меня в покое! – фыркнула в ответ я.

– Лада, что случилось? Тебе плохо? Может, мне за Севериной сходить? – как-то растеряно, непохоже на себя стал спрашивать муж.

– Нет, не нужно Северины. Просто ты меня не трогай, вот и всё.

– Хорошо. Я не буду тебя трогать, но если тебе плохо – скажи мне, я всё сделаю.

– Да! Мне плохо! Я тебя ни видеть, ни слышать не хочу!

Никита встал с кровати, посмотрел на меня и молча вышел из спальни.

А я расплакалась и вскоре провалилась в сон. Мне опять снилась маленькая девочка, которая убегала от меня, а я её догоняла и всё не успевала этого сделать…

Утром я не встала с кровати, осталась в ней лежать, совсем не хотелось есть…

Сонька приходила и уговаривала меня хотя бы слегка позавтракать, но я что-то буркнула в ответ и не встала с постели.

Я лежала, уткнувшись в подушку, жалела себя, мысленно плакала над своей жизнью и ругалась с Никитой, и в этих мыслях хотела, чтобы и ему было так плохо, как и мне сейчас.