Пока Сонька готовилась ко сну, я – несмотря на свою боязнь – всё-таки пошла к реке, обмыла посуду и сложила её в корзину, которую задвинула под телегу.

Мы не стали снимать покрывала с нашей кибитки. Мы развязали с Сонькой наши узлы с вещами, постелили поверх сена нашу дерюжку, чтобы остюки травы не кололись, а другой кусок ткани послужил нам одеялом.

Никита опять лёг возле кибитки на свою незамысловатую постель, а мы с Соней, прижавшись к друг другу, тут же уснули крепким сном.

Глава 17

– Просыпайся, соня! – меня за плечо трясла Сонька.

Я открыла глаза, посмотрела на неё – она улыбалась – и сказала мне:

– Наверное, это тебя нужно было назвать Соней – ты так любишь поспать с утра.

– Ну, так, свежий воздух! Я и сплю. Сама ж меня вчера своими травками напоила! Говорила, что спать буду хорошо, – ответила я, потянулась и нехотя вылезла из своей импровизированной постели.

Солнце ещё не взошло, кругом стоял туман, и было довольно-таки прохладно.

Я поёжилась и пошла к костру, на котором неугомонная Сонька уже сготовила кашу.

Тут мне подумалось, что столько каши я в своей прошлой жизни не съела. Тут это – основная еда, с собой в дорогу брать особо нечего, берут перемолотую крупу и из неё варят кашу или похлёбку.

Никита стоял в воде по пояс и мыл коней от дорожной пыли, а я…

Я не могла оторвать от него глаз. И эта спина, и эти руки сводили меня с ума – лучше бы он был одет.