Поэтому и Сонька, и Лиза побежали в хоровод.

Я подняла Мишутку на руки, так как ребёнок уже тёр глазки. Никита, увидев это, взял его у меня из рук и посадил себе на плечи.

В этот момент староста зажёг большое костровище посередине, раздались радостные возгласы, и толпа зашумела. Девчонки как-то веселее закружили хоровод с визгами и приплясами – то они приближались к огню, то отдалялись, но всё время кружили вокруг костра. Постепенно хоровод начал забирать всех стоящих вокруг.

В какой-то момент из хоровода выбежала Сонька, схватила меня за руку и потащила в хоровод. Мы – то все сразу приближались к костру, держась за руки, то – отходили от него так же все вместе. Меня поглотило это веселье, и всё вокруг слилось в какофонию звука: визги девушек, какие-то мужские уханья, песни женщин…

В середине я увидела двух парней, которые били в барабаны, и со всех сторон уже слышалось: «У-ух!», – и мы в одном порыве шли к костру.

Опять: «У-ух!», – и от костра.

Казалось, что наш хоровод, набирая скорость, всё ускорялся и ускорялся. В какой-то момент сменился темп барабанов, и мы стали двигаться медленнее, хоровод начал разделяться и уже пошёл змейкой вокруг костра, потом – постепенно в хороводе остались только девушки в венках.

Я в этот момент – когда хоровод приостановился – отпустила руку Соньки и пошла к Никите, который стоял с Мишуткой на руках неподалёку и беседовал со старостой. Я подошла к нему и поздоровалась со старостой – он в ответ мне поклонился и пожелал здоровья. Староста наш, вообще-то – приятный человек, не могу ничего сказать о нём плохого, но вот родниться с ним я никак не хочу. За весь праздник я ни разу не увидела Марьяну – или она мне на глаза не попадалась, или просто её тут не было, что очень странно: такие праздники в посёлке не устраивают каждый день, и пропустить такое было просто невозможно.