27

  Шейн с ухмылкой заглянул в лицо Мэриона.
  — Ну что, Монти, ты одумался? Покажешь нам формулу земного бессмертия?
  — Тебе очень повезло, что у меня связаны руки, — сказал Мэрион.
  — Угрожаешь? — спросил Шейн.
  Он долго смотрел на Мэриона и неожиданно выражение его лица как-то поменялось. Стало совсем другим, будто он до этого носил маску, которую, наконец, снял.
  — Знаешь, Мэрион, я ведь всегда любил тебя, — проговаорил Шейн.
  Плутонец был готов услышать что угодно, но такое услышать он готов не был.
  — Эрл, у тебя повредился мозг?
  — Ты всегда был такой красивый, такой недоступный, — продолжал Шейн, игнорируя Мэриона. — Я бы никогда не рискнул признаться тебе, боясь быть отвергнутым. И вот, ты в пару себе берешь какого-то щенка из отсталой по всем параметрам расы, который и в подметки такому, как ты, не годится… Почему, Монти? Неужели на Плутоне не нашлось ни одного достойного тебя плутонца?
  — В нем есть то, чего никогда не было у вас, — ответил Мэрион, — он — настоящий. Он искренне радуется, искренне плачет, в нем нет зла, подлости, стремления пойти по головам ради собственной наживы. Тебе никогда этого не понять, Эрл.
  Шейн наклонился к нему очень близко, его синие глаза лихорадочно блестели.
  — Мэрион… — проговорил он.
  Его взгляд очень изменился, пришелец в первый раз видел его таким.
  — Давай будем вместе…
  Эрл наклонился так близко, что Мэрион подумал, что он его сейчас поцелует.
  Плутонец расхохотался ему в лицо:
  — Видел бы ты себя сейчас, Эрл, насколько нелепо ты выглядишь! Ты настоящий мастер абсурда.
  Шейн со злостью поднялся, его лицо снова стало жестоким.
  — Тогда сдохни! Но прежде ты скажешь нам формулу. Иначе, твоему маленькому мальчику будет очень плохо, даже, если он стал бессмертным. Есть пришельцы, которые будут не против с ним поразвлечься.
  — Не семей трогать его! — вспылил Мэрион.
  — Страшно? — усмехнулся Шейн. — Бойся меня, Монти.
  Мэрион подумал, что нужно срочно что-то делать, придумывать выход из тупика, иначе будет конец и ему, и Барни.
  — Дай мне подумать, — наконец сказал он.
  — Думай, Монти, у тебя одна ночь на раздумье. Утром я приду за ответом.