Элиты зализывали раны, проклиная меченых, которые вывезли с планеты Росс их добро. Они восстанавливали свои дома. Вскоре и дом Агона был восстановлен, они с роботом смогли вернуться обратно.
— Мне нужно будет заново покупать предметы искусства, поможешь выбрать? — спросил Агон.
— С радостью! — ответил Илир.
Робот поразил утонченностью вкуса, выбирая вместе с Агоном картины, вазы, скульптуры и новую мебель.
110
— Мэрион, — забежал на кухню парень, — а у Фатоса и Арди, походу, все наладилось. Они занимались в комнате чем-то интересным…
— Барни! — сказал плутонец, отложив бутерброд с маслом из марсианских креветок. — Тебе не стыдно шпионить за личной жизнью киборгов?
Парень опустил глаза:
— Да не шпионил я, просто мимо проходил. Они там…
— Барни, ну как тебе не стыдно, оставь киборгов в покое. Или я стал тебе уже совсем не интересен? — Мэрион встряхнул копной голубых волос, краска давно уже сошла и его волосы снова приобрели свой настоящий цвет. В огромных глазах, как метеорит, пронеслась обида из-за уязвленного самолюбия.
— Ты можешь быть кому-то неинтересен, ты сам хоть в это веришь? — Барни подошел и обнял Мэриона сзади за шею, расцеловав в обе щеки. — Мэрион, ты самый-самый красивый и любимый и… я всегда хочу тебя, когда вижу.
— Прекрасно, Барни. Ты меня утешил.
— Я просто переживаю за них, хочу, чтобы у всех все было хорошо.
— Барни, добрая душа, — усмехнулся плутонец.
— Но ты тоже сама доброта, Мэрион, всегда помогаешь другим.
Пришелец задумался.
— Я делаю это ради тебя, Барни, — наконец сказал он.
— А киборгов забрал ты тоже ради меня? Ты знал, что я их терпеть не мог, так что не прибедняйся.
Мэрион понял, что побежден: ну что тут возразить?
— Мало того, ты вернул им божеский вид и теперь они могут быть счастливы, влюбившись друг в друга. Конечно, если бы Фатос оставался в своём привычном обличии, ему ничего бы не светило, ни с кем, зато теперь…
— Хватит уже о киборгах, — Мэрион взял Барни за руку и усадил к себе на колени. — Я хочу о нас. Соскучился.
Барни всегда был счастлив получить порцию ласки от Мэриона и обвил его шею руками в ожидании трепетного, будто в первый раз, поцелуя…