Вокруг стола, уставленного явствами и напитками, располагался круглый диван, куда присели Мэрион и Барни. Парень уже и забыл, что не знал межпланетного языка. Сейчас этот язык воспринимался так, будто он с рождения на нем разговаривал. Барни понял, что голоден и, забыв все правила этикета, с жадностью набросился на еду, запивая её напитками.

  — Барни! — сказал Мэрион.

  — Ничего, ничего, — радушно ответил Агон, — пусть парень подкрепится, здесь все свои. Мэрион, говорят, на Плутонии произошла революция и вас всех отправили обратно на Плутон, а Плутоний снова переименовали в планету Земля, как было триста лет назад?

  — Да, именно так, — ответил плутонец.

  — А у моего мальчика была тяжёлая судьба, — сказал Агон, посмотрев на своего протеже. — За долги его продали в рабство. Я купил его на Меркурии, на стоке рабов.

  — Рабство?! — поразился Барни. — В наше время оно ещё существует?

  — Нелегальное, — ответил Агон. — Но, если тебе нечем платить, а ты весь в долгах, то недолго угодить в эту кабалу. Так вот, я купил его на Меркурии, на стоке рабов. Вначале я выходил мальчика, потом он работал в моём доме слугой, а потом мы поняли, что любим друг друга, — Илир ластился к своему благодетелю и Агон, наконец, обнял парня.

  Барни заметил, каким взглядом смотрел Илир на Агона, возможно, он также любил его, как Барни любил Мэриона. Потом разговор плавно перетек в русло межрыночных межпланетных отношений.