— Этко на камень тот, чертов шабаш! Грю я Метрофану, чтоб собрал наших, православных, да и забили этокого колдуна! Столько посевов и живёл он нам испортил!

— Тише ты! Услышит и костей не соберешь…

— Пха меня, православную, сам Дъябал испугается! Не то что этот гад мать его ети. Тьфу!

 Только как чуть стемнело, черти оказались на холме, на вершине которого было три камня поставленных башенкой.

— А где ж его хата?

— Да вот его могила, помер. Тьфу.

— Типун тебе на язык!

 Молчание. Тихо начинали свои песни кузнечики, где-то ползали черви, а пчелы быстро возвращались в ульи. Послышались шаги, босые ноги прижимали сочную траву к земле, натыкались на гладкие и острые камни. На холм поднялся дед в одной рубашке, а в руках он держал огурец и склянку настойки. Длинная сивая борода громко заявляла о долгих годах жизни, а чуть сгорбленная стать и тусклое лицо сообщали о тяжком бремени, который он несет до сих пор. Черти спрятались. Старик грузно опустился напротив насыпи, чуть поправил башенку, вздохнул и, откупорив бутылку, сделал пару глотков, а после жадно откусил почти половину огурца. Чуть зажмурился.

— Полно прятаться, не стоит вам здесь сидеть. Портите землю.

 Чертики показались перед стариком, немного смущаясь и волнуясь они разглядывали лицо Зорана. Морщины формировали множество выемок на лбу, острые скулы и мертвенно спокойные глаза вызывали легкий страх.