«Вот и пришла весна. Это уже их 15 весна, как же быстро они вымахали»,- подумала Мария собираясь на поле.

— Мамко, ты скоро? — проговорил из сеней хаты каштановолосый парубок, так напоминавший ей мужа. — Мы вже хотим поле посмотреть.

— Идите-идите, а я опосля приду.

 Женщина смотрела из окна на своих ребятишек. Широкоплечий Богомил, в рубахе и широких штанах, гордо шел вперед, волосы его закрывали лоб почти что полностью, а под носом чернели редкие волосы. Возле него также одетый шел Ратибор, даже на фоне общей бледности от зимы, в его кожу, казалось, въелся цвет снега, из-за чего мальчишка был похож на живой исхудавший труп. Черный чуб его был подвязан и свисал сбоку.

 Мальчишки прошли немного по лесу и вышли на два поля, которые делила дорога. Сбоку от гостинца, возле Деда Фомы, столпились мужики, одетые наскоро, и бабы в белых платках, парубки влились в толпу ожидающих.

— Ну же, Дед, не тяни! Убери свою носогрейку и землю посмотри!

— Накуриси еще!

— Во-во! Хорош томить, Дед!

— Эх вы, малахольныя, да в таком деле спеху быть не должно.

 Под общий гул старичок спустился к земле, зачерпнул горсть в сухую руку и сжал, чуть подождал, и, сделав тягу носогрейки, дед открыл кулак.

— Рассыпалась. Готова земелюшка наша.

— Готова говорит!

— Э-гей, братцы, по домам да за работу!

— Это верно ты говоришь!

 Крестьянская куча уже стала редеть.

— Дедусь, а можно уже траву косить? — спросил Богомил проведя пальцем под носом. — Больно уж хочется руки занять чем-нибудь!